Гуманитарные ведомости. Вып. 3(51) Т1 2024 г

45 Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (51), октябрь 2024 г. античному и средневековому гностицизму и манихейству. Ведь для Н. А. Бердяева гностицизм и есть альфа и омега всего «религиозного философствования» о «свободе и творчестве», в то время как А. С. Хомяков писал прямо противоположное: «Гнозис есть знание, но не знание свободы; а знание необходимости» [34, с. 189]. А саму такую философию называл в «Семирамиде» «детскими попытками синкретизма». Н. А. Бердяев упрекал А. С. Хомякова в незнании «мистицизма» Я. Бёме, что якобы закрывало ему путь к уяснению «свободы и творчества». Но и это далеко не так. Можно вновь вернуться к хомяковскому «философскому архиву», упомянутому нами выше [32]. Да, молодой А. С. Хомяков здесь признаётся: «Жаль, не знаю Якова Боме; впрочем, у мистиков сравнение всегда идет за довод ; душа покойна, а это хуже, чем неудовольствие, оставляемое материализмом» [32, с. 331]. В современных комментариях к этому отрывку отмечается, что первое печатное издание основного труда Бёме в русском переводе появилось уже в 1815 году [32, с. 450-451]. И тот факт, что на момент написания своей философской «заметки» А. С. Хомяков Бёме не читал, ещё не свидетельствует о том, будто в будущем он «не знал Бёме», учитывая хомяковскую книжную пытливость. И он, и И. В. Киреевский были вполне знакомы с гегелевскими лекциями по истории философии, в которых давалась хвалебная оценка роли личности и философии Бёме. Но в этом отрывке интересно и свидетельство знакомства русского мыслителя на тот момент со всеми значимыми европейскими философами (Декарт, Мальбранш, Спиноза и его «предшественники», Кант), и раннее обращение к проблеме свободы и необходимости в контексте учения о воле . А. С. Хомяков об истине пишет – «Человек истину знает в Боге», – и, критикует учение Спинозы о свободе и необходимости: «Он совсем не материалист; он хуже – он ничего . Мысль, пространство, Бог, человек, природа – все равно, а необходимость у него необходима по недоразумению. Действие или свободно, или несвободно: воля или необходимость. Если я всё во всем, если я substantia чистая, какая же необходимость? Я сам себе закон. Действую только я на себя, по свойству бытия безусловного, а не по определению своей натуры; ибо натура есть только бытие, определенное действием, высочайшая свобода. – Кто виноват? Душа ли Спинозы или его разум? Кажется, предшественники его сбили» [32, с. 331]. И далее идёт рассуждение о диалектике воли (положительной свободы) и необходимости уже в контексте интерпретации Канта: «Что необходимость? Воля общая в отношении к частной , чужая, внешняя. Проявленная, частная, тотчас делается себе внешнею, необходимою». Он вычерчивает такую схему понимания необходимости в «практическом разуме»: Власть – Закон – воля – переход власти в волю. И следуют афоризмы в духе «экзистенциализма» Паскаля, которого А. С. Хомяков любил: «Для черта – власть. Для людей – закон. Для ангелов – воля чужая сделалась своею» [32, с. 332]. Всё это однозначно указывает на то, что хомяковское учение о свободе и воле развивалось им на протяжении всей жизни, начиная с ранних рукописных