Гуманитарные ведомости. Вып. 3(51) Т1 2024 г

139 Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (51), октябрь 2024 г. Ф. Шопен вовсе не был и ортодоксальным католиком, которым изображает его Ж. Санд; согласно Г. Кухарскому, «всю сознательную часть своей жизни он, воспитанный отцом в вольтерьянском духе, был абсолютно равнодушным к религии» [14, с. 38]. Так же не следует приписывать Ф. Шопену «суеверность и сумасбродность», как утверждала Ж. Санд, послушав высказывания А. Мицкевича. Ф. Шопен был далек и от «доисторических ужасов» древней славянской мифологии, а также не был «индифферентным» применительно к другим видам искусства [14, с. 62]. Понятно, что столь ортодоксальное утверждение даже у тех биографов Ф. Шопена, которые с уважением относились к суждениям Ж. Санд, вызывало сомнения и желание его смягчить: «было невозможным и диким считать Ф. Шопена совсем «слепым» к живописи и всем видам искусства, кроме музыки, изобразить его «страдающим» и «не находящим слов», как только он выходил за пределы его профессии» [14, с. 22]. В одном из писем, написанном непосредственно после встречи с Э. Делакруа, Ф. Шопен высоко оценивает его творчество и демонстрирует глубокое понимание искусства живописи. Ф. Шопен не был «индифферентным» и применительно к словесному творчеству. В своей «методе», черновики которой сохранились и часто комментируются, по большей части, польскими музыковедами, композитор неоднократно высказывается относительно вербальной речи, считая ее, как и музыкальную, порождением общей звуковой материи. Как отмечает К. Зенкин, «об этом свидетельствуют изречения композитора, сохранившиеся в его описательных черновиках: «выражение наших мыслей с помощью звуков», «выражение наших чувств с помощью звуков», «выражение мысли звуками», «слово родилось из звука» [5, с. 25]. Рассуждая о личности Ф. Шопена, В. Горностаева отмечает в связи с этим: «с одной стороны, главное, что формирует наше представление о личности композитора, – его музыка. С другой стороны – это воображение дополняется сведениями о нем, которые мы берем из других источников. Между этими двумя источниками существует определенное взаимодействие. Первое знакомство с музыкой, первое знакомство с портретом, первые сведения о жизни, письма, воспоминания современников и, одновременно со всем этим, ощущения, которые рождает в нас музыка, – все вместе составляет единое целое, формирует наше представление о личности композитора» [2, с. 179]. Вкус Ф. Шопена, который проявлялся в его внешнем виде и поведении, в творчестве основывался на величайших образцах музыкальных стилей прошлых эпох. Примерами для него являлись «композиторы, которых он принимал совершенно безоговорочно – И. Бах и В. Моцарт. Л. Бетховен уже нарушал классическую гармонию равновесия в искусстве» [7, с. 18], о чем свидетельствует запись в дневнике его друга Э. Делакруа. Слова Э. Делакруа по этому поводу приводит В. Горностаева, ссылаясь, в свою очередь, на монографию Ю. Кремлева: «там, где последний (то есть