Гуманитарные ведомости. Вып. 4(50) 2024 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (50), июль 2024 г 31 исполнение или неисполнение в конкретном случае, то есть о том, когда лишить человека жизни допустимо, а когда нет. Таким образом, мы видим, что не имеющее исключений правило должно было бы внести определенность в область морального долга, а оно, напротив, ее уничтожает. Выходом из этого положения является формулирование моральных правил (по крайней мере, основополагающих) посредством указания на совершаемые или не совершаемые агентом физические действия, легко идентифицируемые линии поведения. Дж. Финнис считает некорректным определять такие правила как «материальные», «физические», «поведенческие», поскольку, в конечном итоге, проблема не в действии как таковом, а в качестве воли, выбирающей это действие [14, p. 5–6, 38–39]. Однако без точной идентификации действия невозможно определить качество воли, поэтому как бы мы не называли такое правило, в его основе лежит ценностно-нейтральное описание действия. За таким описанием следует итоговое «требуется» или, наоборот, итоговое «нельзя», которое и проводит границу между правильным и неправильным, обязательным и необязательным, допустимым и недопустимым. В случае с правилом «Не лишай жизни людей несправедливо!» оценка была интегрирована в само описание должного и недолжного поведения и даже являлась его центральной частью. Более того, она была интегрирована так, что само отсутствие исключений оказывалось под подозрением, ведь это правило делит лишение жизни на справедливое и несправедливое, и поэтому его легко принять за замаскированную форму более общего правила, имеющего оговорки. Избежать таких проблем можно лишь одним способом: дать «такую спецификацию [правила], которая не включает оценочных терминов». Наличие такой спецификации предоставляет агенту возможность «при обдумывании морального выбора сразу же сделать вывод, что определенное действие исключено как из процесса рассуждения, так и из поведения» [14, p. 3]. Интересно, что в связи со второй характеристикой абсолютного правила даже формулировка «Не убивай!» оказывается под определенным подозрением. Ведь убийство – это не нейтральное описание действия, а оценочное понятие: морально предосудительное лишение жизни. Соответственно, запрет «Не убивай!» вполне возможно трактовать так: «Не совершай того, что в свете каких-то моральных квалификаций будет признано убийством!». А уж что будет признано – это предмет для дополнительного рассуждения. Соответственно, адекватной абсолютистской формулировкой будет не «Не убивай!», а скорее: «Лишение человека жизни при любых обстоятельствах недопустимо» или «Лишение человека жизни при любых обстоятельствах является убийством» (ср. с рассуждением Дж. Финниса: [14, p. 32]) Наконец, третья характеристика моральных абсолютов, по Дж. Финнису состоит в том, что они представляют собой не позитивные правила- предписания, а негативные правила-запреты. Почему именно запреты? Отождествление моральных абсолютов с запретами связано с различием между способами выявления правильных и неправильных в моральном отношении поступков. Чтобы выявить правильный в моральном отношении поступок следует рассмотреть множество морально релевантных обстоятельств. Такой