Гуманитарные ведомости. Вып. 1 (45) 2023 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (45), апрель 2023 г 21 Соответствующее божественной справедливости наказание за отступление от закона было наложено на человека до революции в умонастроении; однако невозможно представить себе это наказание исполняемым до акта перемены умонастроения [4, c. 76]: до революции умонастроения человек воспринимает страдания жизни просто как физические факты (пусть и обременительные), но не как моральные факты и вменимые наказания («Пока человек остается грешником, он недоступен для наказания»; бедствия жизни не воспринимаются как заслуженные наказания без обращения к моральному закону, т.е. без возрождения [13, c. 139]). До революции умонастроения, с другой стороны, человек воспринимает само это свое умонастроение как самоочевидное и естественное, но не как бедствие и не как то, что следует преодолеть. Напротив, в новом умонастроении совершенно исчезает физическая «скорбь», потому что в нем нравственно умирает «ветхий человек», чувственно мотивируемый практический субъект [4, c. 77], нравственная же личность человека принимает на себя ряд бед и страданий жизни, но это «бремя» оказывается для нее теперь «легко», потому что она принимает его на себя ради блага и в умонастроении Сына Божиего [там же]. Если их теперь все еще можно считать наказанием, то только наказанием чувственно мотивируемому «ветхому человеку» [там же] (который теперь уже не оказывает определяющего влияния на максимы воли и в этом смысле ежеминутно умирает). Поэтому Кант совершенно последовательно утверждает, что акт переворота в умонастроении есть одновременно акт жертвы [4, c. 77]: а именно, жертвы единовластной самостью или индивидуальной злой волей (которая, согласно Willareth [13, c. 139], есть в этике Канта единственное настоящее бедствие (Übel)). Важно, что нравственная аскеза есть в кантовской моральной философии именно внутреннее возрождение воли (а не внешние труды по борьбе с собственной животной природой). После «революции умонастроения» человек, оставаясь физически тем же самым, подлежащим моральному суду и моральному наказанию человеком, в умопостигаемом отношении становится другим существом (там же), и этот новый человек, умирающий в качестве ветхого человека, должен всю дальнейшую жизнь в новом, возрожденном и оправданном, состоянии выносить страдания и бедствия жизни [4, c. 78]. Предшествующая моральная история этого человека началась со зла [4, c. 74], и это изначальное моральное зло, ничем принципиально не устранимое [4, c. 75], должно получить наказание, соответствующее божественной справедливости. Беды и страдания жизни человек осознает теперь как наказание, постигающее его ветхую природу по его собственной вине. Оправдательный же приговор на суде божественной справедливости он понимает как приговор, хотя вполне соответствующий моральному положению дел и потому удовлетворяющий вечной справедливости» [4, c. 79], однако вынесенный исключительно из милости и милосердия. Представленную только что совокупность положений сам Кант понимает как философскую «дедукцию идеи оправдания человека» [4, c. 79]. Однако обращает на себя внимание, что вся эта «дедукция» ведется (и кантовская философская сотериология строится), по существу, в проблемном