Гуманитарные ведомости. Вып. 1 (45) 2023 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (45), апрель 2023 г 19 правосудия Божия и даже знаем ее; но мы ясно увидим это правосудие, когда солнце справедливости откроется нам таким, каким оно является на самом деле» [8, c. 127]. Кант возражает на такую стратегию оправдания: «это допущение … произвольно» [8, с. 147]. Чуть ниже мы отдельно остановимся на обсуждении того, что именно и по каким содержательным мотивам следует в данном случае считать произвольным. Однако, с чисто формальной точки зрения, умозаключение, основанное на произвольной (недостаточно обоснованной) посылке, не может считаться убедительным доказательством. Поэтому можно считать в основном оправданным вывод, что третий способ аргументации сторонника теодицеи, точно так же, как и первые два, терпит «совершенную неудачу». Тем не менее, как и на первых двух поприщах дискуссии о теодицее, третий способ аргументации оказывается ложным не безусловно ; во всех спорах на третьем поприще (а не только в третьем) в дело вступают морально-практические аргументы и постулаты, в том числе не декларируемые прямо, а только предполагаемые данными. Это позволяет предположить, что, хотя теоретический разум показал свое совершенное бессилие в вопросе об оправдании божественной благости и справедливости ввиду бедствий и страданий жизни, и потому проблема теодицеи, по общей видимости, доказательно и окончательно устранена из перечня проблем философствующего разума, но, если практическому разуму удастся построение философского учения об оправдании и спасении, в этой теории в измененном виде сохранится та проблематика, которая побуждала и побуждает к постановке вопроса о теодицее. Как увидим, именно так и обстоит дело в кантовской системе философии. 4. Моральное умонастроение и вопрос о зле. А именно, произвольно предположение, что в чувственном мире действует только закон благоразумия, тогда как в умопостигаемом мире – только моральный закон. Кант не может с этим согласиться, он не видит достаточных оснований для подобного предположения. В свете кантовской философии приходится, скорее, утверждать, что «порядок вещей» в этой и в будущей жизни не столь радикально различен, чтобы закон умопостигаемого мира (моральный закон) не имел действенной силы в мире чувственном. Более того, этот закон всегда так или иначе воспринимается в максиму воли, пусть даже при этом преобладающим определяющим основанием воле служит что- либо иное. С точки зрения кантовской этики, чистая и подлинная моральная мотивация достигается только там, где всеобщий закон свободы служит воле преобладающим определяющим основанием. Однако разум, как теоретическая способность, может руководствоваться в своих предположениях только законом природы , поэтому, пока разум действует только как теоретическая способность, он должен признавать «вероятным», что счастье (блаженство) насколько теоретический разум способен судить о нем и в умопостигаемом мире, точно так же, как и в мире эмпирическом, будет определяться «мирским обыкновением», то есть правилом прагматической смышлености и житейской ловкости, и будет находить этот, соответствующий закону природы, порядок вещей (согласно своим естественнонаучным критериям) даже мудрым. Разум