Гуманитарные ведомости. Вып. 1 (45) 2023 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (45), апрель 2023 г 15 всегда предпочтет жизнь смерти, и даже те, кто решает покончить с собой, приводят это решение в исполнение не сразу, и своим промедлением показывают, «что перевес этот не так уж страшен» [3, c. 143]. Наконец, тот, кто покончил с собой, переходит по смерти в состояние бесчувственности, где не ощущает ни удовольствия, ни неудовольствия. Подобные доводы Кант прямо расценивает как «софистику». Это софизмы не по антропологическим, а по логическим и этическим основаниям: то есть, дело не в том, будто бы Кант- антрополог (как полагали философствующие пессимисты XIX века) безусловно убежден в том, что упомянутый перевес страданий над удовольствиями в жизни человека есть, и потому воспринимает аргументацию против него как неправомерную. Дело, скорее, в том, как и чем аргументирует сторонник теодицеи. Каждый охотнее желал бы жить, чем умереть (говорит он), признавая в то же время распространенность самоубийств и тем фактически отрицая силу собственного всеобщего суждения; и даже тот, кто кончает с собой, делает это не сразу (продолжает он), показывая этим, что он все же не желает себе смерти, – признавая в то же время, что в результате этот человек все-таки кончает с собой, и тем негласно отрицая силу собственного, теперь уже эмпирически-всеобщего, суждения. Рассуждение, в ходе которого говорящий попеременно то признает, то отрицает значимость одних и тех же утверждений, и которое, следовательно, не особенно заинтересовано в истине посылок и заключений, можно назвать только софистическим. Верх софистики представляет, наконец, вывод аргументации сторонника теодицеи: желая доказать, что перевеса страданий над удовольствиями в природе человека нет , он в заключение своих аргументов упоминает как бы между прочим, что перевес этот не столь страшен; б) другой способ аргументации признает действительность перевеса страданий над удовольствиями в жизни человека, однако утверждает, что этот перевес необходимо присущ природе человека как животного существа. Но если это так, если перевес болезненного над приятным есть необходимое свойство человеческой природы, остается рационально непостижимым, почему же Бог, о котором принято утверждать, что Он заботится об истинном благе своих творений, дал человеку именно такую природу, необходимо противоречащую его благу. Получается, что подобная аргументация в защиту существенной благости Божией приходит в противоречие с самой этой благостью; в) страдание и бедствие разумного творения не могло быть целью Бога; то есть, всеблагой Творец не мог поместить человека в мир для того , чтобы он испытывал в нем преобладание болезненных ощущений над приятными. Однако, как заметил сам Кант, это относительно или «физически» нецелесообразное обстоятельство может все же представляться как средство для некоторой высшей цели. И вот, третий, мнимо-этический, аргумент по вопросу о страданиях жизни пользуется этой возможностью и постулирует: Бог благ, и поэтому, создав человека, он поместил его в мир ради «великого блаженства», которое, однако, есть дело будущего и предмет надежды . Человек должен сделаться уже в настоящем нравственно достойным этого будущего