Гуманитарные ведомости. Вып. 1 (45) 2023 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (45), апрель 2023 г 14 воля есть ближайшая причина зла виновности» [8, c. 325], а потому «человек испытывает … зло по мере своей вины» [8, c. 231]. (Это весьма примечательное обстоятельство: с одной стороны, философ Кант ведет спор о теодицее преимущественно с Лейбницем и его школой; с другой же стороны, отнюдь не всем конструируемым у Канта доводам сторонника теодицеи можно найти прямое соответствие в текстах самого Лейбница. Наконец, и разрешение, или вернее, преодоление философского спора о теодицее Кант (как мы увидим ниже) предпримет, непосредственно опираясь на описанные только что этико- метафизические рефлексии Лейбница. Следовательно, также и в этом частном вопросе Кант вовсе не столь безоговорочно разрывает с метафизической традицией, как это нередко казалось историкам). Итак, можно сказать, что только аргументация третьего рода оказывается, в оценке Канта, правомерной в вопросе об оправдании Бога как творца морального мира; однако она правомерна только при условии, если вполне, т.е. философски последовательно, признает разумную автономию человеческого произволения и потому нравственную свободу, как источник и грехопадения (нарушения морального закона) и восстановления (возвращения воли к нравственной иерархии мотивов). Единственно правомерная стратегия объяснения морального добра и зла, следовательно, есть, по Канту, только такая стратегия, которая не позволяет этико-религиозной аргументации опуститься до «натуралистической ошибки», по существу, принципиально устраняющей саму проблему зла. У Лейбница такая аргументация была еще невозможна, потому что у него различение метафизической и моральной необходимости в Боге оставалось сугубо вербальным различением, не имеющим систематического значения, и, несмотря на большое внимание, которое «Опыты теодицеи» уделяют вопросу о свободе, основной тенденцией системы остается «тот же самый натурализм, которого Лейбниц так усердно старался избежать» [13, c. 18]. 2. Диалог о бедствиях и страданиях. Теист безусловно утверждает благость Бога и Его заботу о благе, в том числе физическом благе, каждого сотворенного существа. (Лейбниц не отождествлял физическое благо с удовольствием, но определял его негативно, как включающее в свой состав «все ощущения, не причиняющие нам неудовольствия» [8, c. 303]). Оппонент указывает на «существование в этом мире бед и страданий». Беда и страдание не просто есть в жизни людей (хотя и один-единственный невинно страдающий человек, как свидетельствует Иван Карамазов, уже нарушает гармонию универсальной моральной целесообразности и благополучия, и может служить поводом для «иска» в адрес предполагаемой божественной справедливости), но наблюдается даже, по мнению пессимистов, перевес бедствий «над радостями и сладостями жизни» [3, c. 143]: а) «Автор теодицеи», напротив, настаивает, что никакого перевеса бедствий над удовольствиями в действительности нет: «даже в этой жизни благо превышает зло… наши удобства превышают неудобства» [8, c. 303]. Это якобы доказывается опытом: как бы тяжело ни приходилось человеку, он