Гуманитарные ведомости. Вып. 4 (44) 2022 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (44), декабрь 2022 г. 117 одно из ранних пушкинских установлений, которое потом проявится и в знаменитом: «Милость к падшим призывал…» («Памятник») [14]. Приоритетность темы примирения в литературе и искусстве может быть объяснена самой природой художественного творчества и его результатов, которые возможны, по мнению Андрея Тарковского, «постольку, поскольку мир, так сказать, не устроен, мир не благополучен. И, видимо, именно поэтому- то и существует искусство. Если бы мир был прекрасен и гармоничен, то искусство, наверное, было бы не нужно. Человек бы не искал гармонии в побочных <…> занятиях, он жил бы гармонично, и этого было бы ему достаточно» [1]. В отечественной литературе и искусстве художник предлагает пути преображения мира, вернее (с учётом многовековой военной истории нашего Отечества, а также постоянного духовного преображения человека, борющегося с грехами и пр.) способы достижения мира, предстающего и как отсутствие войны в мировом, межгосударственном масштабе, и как обретение социального согласия, и как личностная гармония, согласие человека с самим собой, которые и становятся путями духовного воскрешения человека, преображения общества, государства. Действительно, способность к примирению у православных, в Русском мире немыслима без прощения («Господь сказал: прощайте и прощены будете») и с ним связанных сочувствия, сострадания, милосердия. Весьма характерной демонстрацией этой способности становится пронзительно- человечный, открывающий дорогу к выстраданному миру финал знакового фильма Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем-2. Цитадель» (2011), в котором жительница пустынной, разорённой врагом, лежащей в руинах деревушки – простая пожилая русская крестьянка (блистательная работа, крошечная (но великая) роль Инны Михайловны Чуриковой) бросается под головной танк нашей – советской – колонны, идущей на запад, защищая безумного солдата-регулировщика в немецкой форме. Как следует из коротенького (но очень важного в архитектонике всего фильма) монолога этой безымянной крестьянки, потерявшей на войне четырёх сыновей и мужа, Фёдора Павловича, женщина спасла от верной гибели, выходила умиравшего, брошенного своими же соотечественниками увечного (у него снесена половина черепа, страшными рубцами изуродовано лицо, «в голове железка») немецкого солдата. «Он не немец, он просто душа!.. У него война всё отняла, у него ум война отняла!.. У меня тоже война всё отняла!..», – в отчаянии, из последних сил объясняет женщина, как мать, бросаясь под гусеницы танка, вымаливая жизнь своему вчерашнему врагу, который – будучи умалишённым, жалким, беззащитным, – стал для неё единственным близким существом, последним – пусть и приёмным – сыном. И потому она готова, если «по-другому никак нельзя», умереть вместе с ним. «Тогда и меня, Христа ради!..», – говорит героиня Инны Чуриковой, становясь рядом со спасённым ею врагом. В этом душевном порыве киногероини, вобравшем многие реальные истории Великой Отечественной и других войн (как и во многих эпизодах этого фильма Н. Михалкова, посвящённых противостоянию и примирению), – ключ к пониманию загадочной русской души, личности, которая примирилась с