Гуманитарные ведомости. Вып. 3 (43) 2022 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (43), ноябрь 2022 г 9 обожествление, поскольку воскрешению подлежат все когда-либо жившие люди. Но с другой, именно эта наличная жизнь поражена страшнейшим моральным пороком, на языке христианства грехом, который и приводит к нескончаемым человеческим бедствиям. Восстановить такую жизнь будет означать восстановить и увековечить порок, что невозможно с точки зрения самого Федорова и моральной логики христианства, которой он придерживается. Или это будет уже совершенно другая жизнь, как говорят космисты, нравственно и физически преображенная? Но останется ли тогда человек человеком? Или он, как грезится современным сторонникам крионики и иммортализма войдет в новую постчеловеческую фазу эволюции? Налицо противоречие между возвышением жизни и одновременно ее отрицанием, который не остался незамеченным исследователями. Говоря о ценности жизни и человека в русском космизме, Л. В. Фесенкова отмечает его утопичности и декларативность. «На словах, – пишет исследователь, – жизнь провозглашается сверхценностью, а сам русский космизм представляется высшей формой гуманизма. Но подлинной ценностью для космистов оказывается вовсе не жизнь и не жизнь человека, а сверхжизнь и сверхчеловек в будущем кардинально переделанном бытии. Русский космизм наделяет позитивной ценностью лишь человека и жизнь будущего (переделавший свою природу, «обоженный» человек и преображенная жизнь). А человек и жизнь настоящего получают резко отрицательную оценку» [17, с. 79]. Исследователь связывает такое негативное отношение к наличной жизни как источнику зла с гностической традицией, которая была достаточно сильна в русской культуре начала XX в. и особенно в философии космизма. Именно гностицизм с его радикальным неприятием мира как зла повлиял на русский космизм. Это достаточно серьезное обвинение в адрес этой традиции, которая к тому же сегодня переживает «второе дыхание» [18]. В этом контексте необходимо рассмотреть вопрос о нравственной ценности жизни в философии Н. Ф. Федорова и в русском космизме, который во многом, хотя не во всем, продолжает развитие «общего дела». На первом плане в философии «общего дела» стоит вопрос о воскрешении , и, соответственно, вопрос о смерти , ее природе, ее недолжности, и о возможностях ее преодоления. И этому уделено очень много места и во всем наследии Федорова, и в современных исследованиях его учения [5, 9, 14]. А вот вопрос о жизни , о ценности отдельной человеческой жизни теряется и растворяется в этом большом вопросе общего дела, в которое включено все человечество. Что соответствует надличностному общественно-историческому, а не экзистенциально-персоналистическому пониманию человека у Федорова. Он всегда подчеркивает эту социально-родовую сущность человека как «сына человеческого» и антропологическую как «смертного». Это противопоставление сынов человеческих и блудных сынов принципиально для Федорова. Он говорит, что наличная человеческая история есть профанация, являющаяся созданием «людей, искусственною жизнью живущих, утративших естественный смысл или цель жизни, это уже история не сынов, а если и сынов, то забывших отцов, т. е. сынов блудных» [16, т. 1, с.