Гуманитарные ведомости. Вып. 3 (43) 2022 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (43), ноябрь 2022 г 23 философа в первую очередь» [4, c. 6]. Философское понимание магии противопоставляется мнению необразованной толпы, считающей магом того, «кто вступил в общение с бессмертными богами, узнал какой-то невероятной силы заклинания и поэтому может исполнить все, чего ни пожелает…» (Apul. Apol.26) [15, c. 31]. «Из-за какого-то общего для невежественных (imperitus) людей заблуждения философы нередко подвергаются подобным обвинениям», – сожалеет Апулей и вспоминает обвинения Анаксагора, Левкиппа, Демокрита, Эпикура, преследуемых за исследование первопричин и природы, вызвавшее в их отношении подозрения в нечестии, а также Эпименида, Пифагора, Эмпедокла, Сократа, Платона (Platonis τὸ ἀγαθόν) – за то, что они «изучают царящее в мире предопределение и особенно часто прославляют богов» (Apul. Apol.27) [15, c. 31]. «Знать магов по именам, – добавляет автор, – это одно, а заниматься магией – это уже совсем другое и что вовсе не обязательно упражненная ученость и обширная память суть очевидные улики злодейства» (Apul. Apol. 91) [16, c. 97]. В отечественной традиции свободомыслие Апулея рассматривалось с точки зрения «пародии и даже буффонады» античных мифов [26, c. 370], однако представляется перспективным проанализировать концепт магии в контексте определения религии Н. Лумана как различения границ неизвестного, недостижимого, недоступного [27, c. 249], религия «практикует мировое состояние той или иной общественной системы, которая видит себя окруженной пространством и временем неизвестности» [28, c. 249]. В этом смысле, с точки зрения т.н. «толпы», сам феномен философствования как нечто непонятное и странное по форме и содержанию мог ассоциироваться с магией и относиться к социально-запретным формам религиозной коммуникации, казавшейся опасной для благополучия коллектива. Апулей, как адвокат, знает о запрете на занятия магией, прописанном еще в законах XII таблиц (Apul. Apol.47) [15, c. 49], но в ходе своей речи пытается развести две точки зрения: 1) невежественные предрассудки и наблюдение действий философов, кажущихся магическими, со стороны толпы и 2) самонаблюдения философов. Как пишет А. В. Петров, «Апулей внушает мысль: существуют вещи, которые непонятны без объяснения причин, и, когда их объясняет невежда, они оказываются магическими, когда же к их толкованию обращаются философы, они оказываются обычными, естественными явлениями» [4, c. 142]. Философ выступает радикальным наблюдателем общества и этим вызывает подозрения и неприятие со стороны гражданского большинства. М. Трапп обнаруживает интересный парадокс: философия в Римской империи, с одной стороны, генерирует идеи, бросающие вызов общественной нормативности, а с другой, как особая дисциплина, встраивается в систему образования и воспитания социальной и административной элиты, причем, осуществляет это не «тихо и скромно», не рассматривает себя как «дополнение», но притязает на главенствующую роль в «искусстве жизни» [14, p. 243]. Противопоставление немыслящий людей (unthinking people) и суеверия (superstition), с одной стороны и, с другой, свободного мышления (freethinking), понимаемого как «применение ума» и вынесение суждений на основе оценки силы и слабости