Гуманитарные ведомости. Вып. 3 (43) 2022 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (43), ноябрь 2022 г 152 развернутая классификация «Богов». Во-первых, декларируется вера людей в нового Бога – т.н. Бога-Завтра или Бога бесконечности: «Бог-Завтра и есть дух бесконечности, а в целом – в нем суть, вся совокупность деяний и устремлений человеческих, а потому, каким быть Богу-Завтра – прекрасным или дурным, добросердечным или карающим, – зависит от самих людей» [8, с. 153-154]. Речь идет о субъективном представлении о Боге, действительность которого выводится из «слагаемых» человеческой деятельности. Подобная божественная экстраполяция весьма схожа с философией «экзистенциального персонализма» Н. А. Бердяева (1874-1948) – активного участника и теоретика «нового религиозного сознания» (наиболее известного течения в истории богоискательства), для которого исходными были идея Богочеловечества и идея личности как «воплощенного божественного духа». Субъектом бытия для философа выступает человек как «качественно своеобразная духовная энергия и духовная активность» [9, с. 30]. Во-вторых, подлинному Богу-завтра в «Плахе» противопоставляется действующий державный властитель – т.н. Бог-Голиаф: «Появился на исторической арене новый Бог – Бог Голиаф, подобно чуме поразивший сознание всех до одного жителей планеты своей религией, развратной и универсальной, религией превосходящей силы» [8, с. 166] . Напомним, Голиаф – ветхозаветный филистимлянский воин и потомок великанов, с которым вступает в бой будущий царь Иудеи Давид. На примере второго Бога Айтматов приближается к пониманию религии с точки зрения политической силы: «Религии должны быть именно духовным отображением человечества, а не политическим средством и инструментом политической борьбы. Как только религия вступает в политическую сферу и действует как политическая сила, она утрачивает свою божественную предназначенность…» [4]. Упомянутая нами религиовед З. А. Тажуризина, анализируя образ Авдия Каллистратова в советской литературе, подчеркивала: «Появление подобного литературного персонажа на исходе советской власти неудивительно: уже с 60- х годов в СССР стали проникать и далее лились широким потоком сочинения русской философской эмиграции, в которых соединялись религиозные и политические идеи» [2, с. 180]. Напомним, что Н. А. Бердяев также задавался вопросом взаимоотношения политики и морали [10, с. 85-89]. В интервью «Литературной газете» Айтматов отмечал: «Христианская религия дает очень сильный посыл фигурой Иисуса Христа. Исламская религия такой фигуры не имеет… Мухамед – не мученик… В данном случае я пытался совершить путь через религию – к человеку» [11, с. 301-302]. Параллель Авдий / Христос – центральная в романе. Портрет главного героя напоминает изображение евангельского Спасителя: «Бледное высокое чело… он носил волосы до плеч и отпустил плотную каштановую бородку… что придавало его лицу благостное выражение… серые навыкате глаза его лихорадочно поблескивали, в них выражался непокой духа и мысли, который был присущ его натуре, что приносило ему многие тяжкие страдания от окружающих людей, к которым он шел с добром… Авдий был неплохим плотником…» [8, с.