Гуманитарные ведомости. Вып. 3 (43) 2022 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (43), ноябрь 2022 г 141 дюнамис (потенциала) к энтелехии (цели, актуальности), то есть находился посередине. Иногда Аристотель объединял энтелехию и энергию в одно понятие, но всё же превалировало восприятие энергии как процесса, а не как воплощения. С последующими переводами термин «энергия» кардинально поменял своё значение, трансформируясь в позитивистский тезис, что энергия – это объективная реальность. Для Хайдеггера, именно энергия являлась основной характеристикой бытия, её возникновение из ничто представляло собой мировую тайну, а попытки дать ей исключительно научную формулировку оказывались провальными из-за упускания из вида её принадлежности к онтологическому плану бытия. Тонкие вибрации энергии бытия пронизывают четверицу, они не прямолинейны, а действуют намекающе, для того чтобы побудить человека через осознание своей свободы открыть красоту истинного бытия. «Божества – это намекающие посланцы божественности» [2, c. 324]. Увидеть божественное в мире – значит оказать на себя самовоздействие, акцентуализировать внутренний духовный мир. В этой интенциональности интериоризующего сознания находится антитеза дигитальной философии, которая, наоборот, в качестве направления сознания избрала экстериоризующий вектор, приводящий к объективации мира и человека в нём. Объективация же не оставляет человеку иных альтернатив развития, кроме возможности быть исчисленным, но можно ли исчислить субъективность? Учитывая принцип неопределённости В. Гейзенберга, утверждающий, что невозможно одновременно точно знать положение и скорость частицы, можно предположить, что даже объективная реальность не предусматривает полного её исчисления. Наука от позитивизма вернулась к И. Канту, но в современной философии очень сильно инерционное движение мысли по различению, но не синтезу, принимаемому за исключительно антропологическую характеристику сознания кантианцами. Эта тенденция к доминированию способности сознания к различению, но не синтезу, ведёт философию к превалированию дигитального дискурса и антиантропологизму. Стоит отметить, что боги не доминируют в четверице Хайдеггера, они сбалансированы с остальными её частями когерентностью, проистекающей из самой онтологической позиции реалий четверицы: они есть «земля и небо, божества и смертные, сами собой единые друг с другом, взаимно принадлежат друг другу в односложности единой четверицы… Каждый из четверых по- своему зеркально отражает существо остальных» [2, c. 324]. Представляется важным, что понятие вещь (нем. das Ding) не является отдельным пятым элементом схемы, вещь возникает из пересечения всех четырёх, Хайдеггер выводит само слово вещь из древневерхненем. thing, означающее вече. «Да, древневерхненемецкое слово thing означает собрание, а именно вече для обсуждения обстоятельства, о котором зашла речь, спорного случая» [2, c. 321]. Данная этимология термина «вещь» даёт нам представление об общеиндоевропейской родовой демократической традиции, где в процессе собрания, будь то вече у славян или тинги у германцев, бытие выражалось в неповторимом сингулярном единстве. Люди и боги, земля и небо, соединённые