Гуманитарные ведомости. Вып. 3 (43) 2022 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (43), ноябрь 2022 г 12 Но здесь обнаруживается следующее противоречие: с одной стороны, жизнь – благо и высшая ценность, причем наличная жизнь в биологическом аспекте; но, с другой, именно эта наличная жизнь представляет собой источник хищничества, пожирания, взаимного истребления и нескончаемого эгоизма, то есть всего того, что несет с собой смертная жизнь, и что должно, согласно Федорову быть преодолено. Но смертность, согласно его же логике, имманентна самой жизни и нет никакой возможности их разъять без разрушения самой жизни. Более того, если обратиться к идеям таких русских философов как Л. П. Карсавин, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин именно смертность в плане ее осознания и переживания в значительной мере и составляет духовный и нравственный смысл жизни, а не является лишь источником зла, как в манихейских и гностических системах. К тому же, это достаточно прямолинейная бинарная оппозиция добра/зла, в которой не учитывается антиномическая сущность моральной природы человека. Анализируя этико-эстетическую архитектонику дантовского Рая, В. Н. Назаров задается таким вопросом: «В чем причина того, что в дантовском Раю собраны души, вкусившие зло? Один из возможных ответов состоит в том, что человек должен чувствовать в раю не только блаженство, но и свободу. А для этого он должен вкусить зло, согрешить» [12, с. 14]. Это важнейший момент для полноценного морального сознания – искушение злом как свободой. Но радикализм философии «общего дела» и философии космизма в том и стоит, что здесь нет места противоречивой картине нравственного бытия, а есть устремленность на освобождение жизни от смерти, истребление смерти во имя жизни, но жизни преображенной не только нравственно, но и физически. Понятно, что такая без- смертная жизнь антропологически и физически не будет тождественна жизни смертной. Вот почему в космизме популярны, например, идеи об афтотрофности человека и понятно движение к трансгуманизму, в котором исконная человеческая природа должна подвергнуться значительной трансформации, если не полному уничтожению. О сближении трансгуманизма и русского космизма уже говорят многие исследователи: «При всей их разности русский космизм и трансгуманизм нуждаются друг в друге: русскому космизму, при всей его устремленности к гармоническому бытию, пожалуй, все-таки свойственен уклон в теоретическую сторону (хотелось бы верить, что это болезнь детского возраста), а трансгуманизму свойственно противоположное уклонение в сторону практико- коммерческой деятельности» [1, с. 437-438]. Общего у космистов и трансгуманистов оказывается гораздо больше, чем различий. Несмотря на то, что русский космизм все-таки окрашен национальными чертами, это своеобразие исчезает, когда речь идет об общих имморталистические проектах. Весьма показательно в этом плане свидетельство американского исследователя Федорова Д. Янга, который говорит о том, что сегодня «процветает множество международных вариантов движения активного иммортализма: крионика, трансгуманизм, аболиционизм, технологическая сингулярность и другие. Все эти варианты выступают за научный и