Гуманитарные ведомости. Выпуск 2(42). 2022 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого № 2 (42), июль 2022 г. 22 вовсе не значит, что этот автор не различает практического и теоретического способа конституирования предметов, что для него действия субъектов «остаются теоретическими предметами» [9, с. 80] и т.д. Напротив: категории практического разума присоединяются к категориальному синтезу (действия как) предмета теоретического рассудка, и постольку становится возможна (а отнюдь не растворяется в иллюзиях) его морально-практическая оценка. Категории практического мышления определяют всякий предмет как предмет практического суждения, практической оценки и практической философии; но как предмет практического разума он конституируется у Канта отнюдь не категориями . Ибо подлинный предмет практического разума у Канта есть отнюдь не суждение о добре и не теоретическое сознание этого добра, но моральное умонастроение как активное начало исполнения добра, не «практическое мышление» как научное или простонародное учение о добродетели, но сама добро-детель как практика искренне законосообразной жизни. Кантовский практический разум, в обоих своих аспектах, и как способность реального определения воли, и как способность суждения о целях этой воли, способность теоретического определения способности желания, неизменно имеет своим подлинным предметом только самого себя, и потому в первом аспекте не требует какого-либо категориального опосредования со своим предметом и, для исполнения своего «дела», не нуждается в особых практических категориях, хотя при этом предметы его применения, безусловно, определены категориями чистого теоретического рассудка; во втором же своем аспекте, как способность практического суждения, неизменно пользуется особыми практическими категориями, которые даже определяют систематический порядок его деятельности. Поскольку, однако, деятельность практического разума также и в этом его аспекте имеет своим преимущественным предметом сам этот разум, эта работа разума как способности суждения и определения необходимо наталкивается на границы познания, заданные самим характером разума и его морально-практического «предмета»; способность теоретического объяснения в этом отношении небезгранична, она имеет дело с безусловным «фактумом разума», объяснить который (в научном смысле объяснения) не может. В этом смысле можно сформулировать такой вывод: категории практического разума у Канта по- настоящему необходимы не для нравственной жизни как «практики» (в противном случае добродетели в практике жизни можно было бы научиться путем усердного усвоения учебника кантианской этики) , но для правильности оценок нравственной жизни, для корректности «практического мышления» и, в частности, практического философствования, то есть для адекватного мышления о нравственной жизни, для нужд «теории, которая основана на понятии долга » [4, с. 245; курсив Канта – А. С. ]. Категории практического разума служат регулятивами практического мышления , хотя и не дают оснований надеяться на прирост морально-практического познания средствами одного только разума . Эти категории, как условия возможности практического мышления, задают конструктивную схему чистой нравственной философии, однако, если при этом они вообще могут стать моментами практического познания , то не иначе, как только «в практических видах»: они