Гуманитарные ведомости. Выпуск 4(40). 2021 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (40), декабрь 2021 г 116 ориентирована не просто на объяснение явления, а на деятельное изменение общества посредством научного изложения негативных сторон явления [25]. Критический постгуманизм связан с иными критическими теориями (например, теориями гендера или расы). Одновременно с антропоцентризмом он оспаривает эссенциализм и иерархичность человеческих идентичностей, из-за чего инклюзивность подчеркивается не только по отношению к не- человеческому, но и к ранее вынесенным за скобки группам самих людей. Это означает стремление охватить все возможные спектры самоидентификации каждого единичного человека, окончательно размыв массовые эссенциальные конструкты, касающиеся, прежде всего, гендера и расы [8, с. 99-114]. Таким образом, в постгуманизме вообще люди и не-люди теряют свои традиционные внешние границы и положения, а в критическом постгуманизме традиционные границы и положения теряют и внутричеловеческие структуры. Можно выделить двух основных авторов критического постгуманизма – Рози Брайдотти и Донны Харауэй. Брайдотти называет постгуманистический субъект номадом [23], а Харауэй – киборгом [20]. Постгуманистический номадизм Брайдотти восходит к идеям Делеза и Гваттари. В первую очередь это концепция кочевника («номада»), спонтанной мыслительной самоорганизации субъекта, которая стремится к детерриторилизации, незакрепленности за определенными локациями и знаниями, к постоянной мобильности. У Брайдотти номадизм означает идентичность постоянного становления, постоянной возможности к трансформации и к восприятию себя с другого ракурса. В такой системе нет бинарных оппозиций мужского и женского, цивилизованного и варварского, органического и технического, нет центров, нет генерализующего принципа, определяющего сущность и цель существования. Постчеловеческое сознание у Брайдотти рассматривается как спектр гибридов, находящихся в одном поле имманентности [23, с. 134-138]. Концепция поля имманентности также заимствовала у Делеза. В «Анти-Эдипе» сказано, что каждое физическое тело имеет набор ограниченных внешне-присущих ему признаков, но при этом каждое тело также имеет виртуальное измерение, в котором в потенциальном виде содержатся все другие признаки [6, с. 382-392]. Для Брайдотти эти потенциалы есть все возможные идентичности, все возможные связи между категориями, трансвидовое и постгендерное пространство без разделения и без реального трансцендентного различия. Как и Делез, Брайдотти противопоставляет картезианскому дуализму спинозовский монизм и утверждает, что потенциал идентичностей и есть субстанция, которая разворачивается по отношению к самой себе, когда мы готовы актуализировать до недавнего времени табуированные для нас её возможности [23, с. 55-59]. Взгляды Харауэй восходят скорее к исторической ситуации, чем к конкретной философской школе. На основе технического прогресса с одной стороны и стремления новых политических субъектов (представленных в постколониализме и феминизме третьей волны) к релятивизму и разнообразию с другой она конституирует гипотезу киборга. В её «Манифесте киборгов» подчеркивается значимость одновременного уничтожения концепций