Гуманитарные ведомости. Выпуск 2 (38). 2021 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого № 2 (38), июль 2021 г 27 благопристойный титул «Святой Руси», предполагавшем по определению отсутствие всяческих инфернальных «бездн». А возможно именно, потому что академической философии не было, то не было тех схоластических механизмов сублимации ужаса в нечто пристойное, приличное, психологически удобоваримое. А России, когда пришло время, открылись «проклятые» (открытые) вопросы без ответа, стимулируемые этой тягой к бездне, к заглядыванию в ее абсолютную безответность. Померанц пишет: «Общая черта Тютчева, Толстого, Достоевского – открытый вопрос, на который человеческий ум не может дать ответа, вопрос Иова» [16, с. 305]. И снова перекличка с Вышеславцевым, с идеей Иова многострадального как исток русской философии. Но кроме метафизического опыта это, конечно, ничего не дает. Поэтому позитивизм и запретил такие вопросы. Но их нельзя запретить нравственному чувству, которое более всего и реагирует на эти безответные вопросы русской литературы, рождающиеся в трагическом и страшном опыте предстояния открытой бездне. Труды философа-этика В. П. Фетисова, созданные на рубеже советского и постсоветского периодов, воспринимаются как пример именно нравственной философии. Философ сам всегда отмечал приоритетность словосочетания «нравственная философия», полагая, что именно оно раскрывает подлинный смысл русской мысли. В своих главных работах «Философия морали. Тоска по русскому аристократизму» и «Возвращение в мир» философия определяется как «творческое горение, как проповедь и исповедь, как эмоциональный порыв и образ жизни, как не укладывающийся в рамки строгой науки пламенный вызов всему рутинному, косному, как стремление ответить на не поддающиеся научному анализу вопросы о бессмертии, смысле жизни (или просто вопрошать о них безответно), – пусть эта ненаучная философия станет рассуждать на моральные темы» [17, с. 59]. «Ненаучная философия» единственно способна по-настоящему прикоснуться к проклятым темам и вопросам человеческого бытия и зажечь его непрекращающимся нравственным поиском истины, в котором и происходит становление истинно человеческих свойств. Ситуация с русской философией такова, что большинство идей русской философии носило «несвоевременный характер», если выражаться в известной терминологии, и этому они не были в полной мере адекватно восприняты современниками, часто заносивших их в разряд утопий. Но, как показывает реальный исторический опыт, моральные утопии – это, как правило, неуслышанные или нераслышанные нравственные императивы, которые неизбежно сбываются. Таким образом, можно подвести итог, сказав, что русская этика – это не совсем этика в привычном аристотелевско-академическом смысле. Это поле значений тоже входит в нее, поскольку в пространстве отечественной философской культуры значителен пласт философии западноевропейского образца. Но он не образует ядра, которое представлено нравственной философией – предельно возможными вопрошаниями о смысле жизни, смерти и страданий в первом лице. За этими вопрошаниями вопрос об оправдании