Гуманитарные ведомости. Выпуск 2 (38). 2021 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого № 2 (38), июль 2021 г 24 религиозного крыла русской интеллигенции. Тем самым, оценки марксистского критика придают универсальность некоторым ключевым характеристикам русской литературы, оказывающимися важными для формирования объективного мнения о природе русской этики. Это, прежде всего, идея нравственной миссии русской литературы , имевшей религиозный характер. Вот, что пишет Соловьев-Андреевич: «в области теоретической мысли мы почти не проявили ни малейшей самостоятельности и мы, повторяю, практичны в том смысле, что все наше передовое художественное творчество насквозь пропитано нравственными запросами» [11, с. 39]. Иначе, это «проповеднический характер» русской литературы, во главе которой, совершенно справедливо полагает автор, стоят фигуры Достоевского и Толстого. Далее, великое достоинство русской литературы Соловьев-Андреевич усматривает в том, что она «стремилась утвердить в умах людей святость человеческой личности, естественно равной и равноценной всем другим личностям» [11, с. 43]. Это касается и критики: «Наша критика была проникнута той же религиозно-нравственной идеей святости человеческой личности как и наша литература» [11, с. 40]. А следующее высказывание показывает, насколько прочной является связь литературы, философии и нравственности в русской культуре. Речь опять идет о критике. Автор пишет: «Спрашивается, какая другая критика могла развиться на почве нашей великой художественной литературы, всегда стремившейся обличать, философствовать, учить, – той литературы, которая в лице своих признанных глав – Гоголя, Достоевского, Толстого, отрицала самостоятельное значение искусства, ставила его целью благо общества и презирала служение красоте» [11, с. 42]. В этом смысле, утверждает Соловьев-Андреевич, нет принципиального различия между Гоголем и Белинским, Добролюбовым и Толстым. Поскольку «душа нашей критики как и литературы «страданьями человеческими уязвлена была»» [11, с. 42]. Вспомним приводимые выше слова религиозного философа Б. П. Вышеславцева о явном интересе русской философии к проблеме страдания, и мы увидим, что принципиального различия также нет между ним и марксистом Соловьевым-Андреевичем. Нравственное начало, начало не познающее, а переживающее, и есть та общая основа, которая объединяет все направления русской мысли. «Преобладание нравственного элемента делает нас исконными врагами всякой схоластики, всякого «теоретического» самодовольства. Пока – наша стихия чисто этическая» [11, с. 46]. И еще одно высказывание Соловьева-Андреевича, подтверждающее мысль о нравственной центрированности русской этики: «В любой теории мы ищем не системы доказательств, не стильной цепи логических аргументов – мы ищем лишь оправдания своего нравственного существа ( выделено нами – В. В. и В. О. ), выхода для накопившейся жажды общественной деятельности, любви, стремления помочь обездоленным – этого святого стремления, завещанного нам всей нашей хорошей и честной в главном своем русле русской литературой» [11, с. 45].