Гуманитарные ведомости. Выпуск 1 (37). 2021 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (37), март 2021 г. 57 I Ноосферную концепцию В. И. Вернадского принято относить к философии русского космизма, под определение которой попадают неоднородные направления философии, включая научно-философские и религиозно-философские, и фиксирующие различные типы мироотношений: созерцательное (А. Л. Чижевский), активистское (Н. Ф. Федоров), реже, коэволюционное (Н. Н. Моисеев) [15]. С. Г. Семенова, стремясь избежать неопределенности , полагает, что нужно зафиксировать «принципиально новое качество мироотношения», которое является определяющей «генетической чертой» этого философского направления. Таковой ею признается « идея активной эволюции» , т.е. необходимости «нового сознательного этапа развития мира, когда человечество… берет, так сказать, штурвал эволюции в свои руки». Поэтому логично определить это направление «не только как космическое, но как активно-эволюционное» [13, с. 4]. Сложность определения философии русского космизма и концепции ноосферы, с нашей точки зрения, обусловлена двумя обстоятельствами: наличием различных типов мироотношения, «в столкновении которых пробивает себе дорогу, в качестве ведущей, концепция активистского мироотношения и столкновением различных принципов решения основного вопроса философии, влияющих на обоснование той или иной концепции мироотношения» [8, c. 75-81]. Этим определяется полемика внутри русского космизма, включая концепцию ноосферы. Например, «учения Н. Ф. Федорова и С. Н. Булгакова являются выражением активистского типа мироотношения» [10], что говорит об их однотипности. В то же время С. Н. Булгаков критикует пантеизм Н. Ф. Федорова с более последовательной религиозной и идеалистической концепции. Как известно, «С. Н. Булгаков прошел сложный путь духовной эволюции, от увлечения марксизмом он повернул «к идеализму», стремясь обосновать хозяйственную, культурную деятельность человека с религиозной точки зрения, внести ее в христианскую концепцию развития мира, в которой видит нравственную проповедь и «мироустроительный» смысл творчества» [10, с. 37]. С. Н. Булгаков, указывая на пантеизм Н. Ф. Федорова, пишет, что тот «превращает хозяйство в теургию , или, вернее, то и другое до неразличимости сливает, поскольку для него воскрешение мертвых перестает быть теургическим, но всецело становится хозяйственно-магическим» [1, с. 310]. Тем самым им вносится двусмысленность и неопределенность в учение о жизни и смерти. «Дело доходит до соединения материализма и спиритуализма, которому соответствует механическое понимание и смерти, и воскрешения» [10], «исключается возможность того, что душа, прошедшая через врата смерти, вообще не может возвратиться в отжившее и разрушенное смертью тело и его собой оживить». «Воскрешение, как и рождение, – утверждает С. Н. Булгаков, – есть творческий акт Божьего всемогущества, которым возвращается душе усопшего животворящая ее сила». Оно есть акт теургический. Федоровский же подход приходит к смешению областей «хозяйства и теургии»,