Гуманитарные ведомости. Выпуск 4 (36). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (36), декабрь 2020 г. 34 По-гречески скверна – μίασμα. Это слово, ныне имеющее довольно узкое значение, в древности означало также позор, опороченность, запятнанность, грех. То есть, μίασμα – это не только материальная, вещественная нечистота, но и духовная, культовая, особенно ненавистная богам. А значит, избавиться от нее можно лишь умиротворив разгневанное божество. Остановить эпидемию Критянин смог с помощью искупительных жертвоприношений. Лаэрций описывает его работу так: «Собравши овец, черных и белых, он пригнал их к Аресову холму и оттуда распустил куда глаза глядят, а сопровождающим велел: где какая ляжет, там и принести ее в жертву должному богу. Так покончил он с бедствием; а в память о том искуплении и поныне в разных концах Аттики можно видеть безымянные алтари» (D. L. I 110) [7, c. 89]. К слову, именно об этих алтарях с надписью «Неведомому богу» напомнит афинянам апостол Павел (Деян. 17:23). По другим сведениям, ритуальная пурификация Афин оказалась не столь «вегетарианской», потребовав человеческих жертвоприношений. Афиней передает историю, вычитанную им у Неанфа Кизикского, о неком Кратине Афинском, добровольно пожертвовавшем собой ради спасения города: «Когда Эпименид должен был человеческой кровью (курсив наш – О. М.) очистить Аттику от старинной скверны, этот красивый юноша добровольно вызвался умереть за взрастившее его отечество, а за ним умер и влюбленный в него Аристодем, и скверна была искуплена» (Athen. XIII 78 602с) [2, c. 308]. Опуская «романтические» и прочие подробности, историю об искупительных человеческих жертвах рассказывает и Диоген Лаэртский, называя, правда, другие имена: «Причиною мора он [Эпименид] назвал Килонову скверну и указал избавление от нее; и когда умерли двое юношей, Кратин и Ктесибий, несчастье миновало» (I 110) [7, c. 89]. За его великий подвиг афиняне постановили дать Эпимениду талант серебра (D. L. I 111), однако денег тот не принял, удовлетворившись одной лишь веткой оливы с Акрополя (Plut. Sol. 12; Plut. Praec. ger. reip. 27), и тем приведя в восторг жителей спасенного полиса. Критский провидец получил гордое прозвище «Очиститель» (Καθαρτής: Porph. Vit. Pyth. 29; Iambl. Vit. Pyth. 136). Эпименид слыл для своего времени человеком огромной мудрости. Его имя регулярно фигурировало в списке Семи мудрецов (D. L. I 13, 41; Plut. Sol. 12; Clem. Strom. I 59 2), что, с точки зрения современного человека, возможно, выглядит странно. Однако необходимо понимать историчность подобных представлений. Как правильно указывает Э. Роде, у каждой эпохи – свой идеал мудрости, и в VII-VI вв. до н.э. его воплощали как раз экстатические провидцы и чудотворцы [23, c. 299]). Характерно указание Максима Тирского, что Эпименид ни у кого не учился, т.е. не был продолжателем какой-либо философской традиции, но «учителем его был долгий сон со сновидениями». Благодаря полученной таким образом божественной науке он и «спас терзаемый чумой и междоусобицей