Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(33). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (33), июль 2020 г. 45 аргумент, в котором моральный выбор сделать невозможно, но принуждение к такому выбору даже в воображаемой ситуации (а это принуждение заключается в самом вопросе аргумента «невинная жертва») морально недопустимо, что еще раз указывает на имморализм этого аргумента. Толстой противопоставил любому принципу, допускающему насилие, принцип непротивления злу насилием, который имеет одно фундаментальное отличие: он отрицает насилие не только как средство в достижении какого-то идеала, но и как средство для утверждения самого себя. Толстой пишет: «Но принцип непротивления не есть принцип насилия, а согласия и любви и потому не может быть сделан насильственно обязательным для людей. Принцип непротивления злу насилием, состоящий в замене грубой силы убеждением, может быть только свободно принят» [18, с. 98]. Иными словами, речь идет о ключевом отличии, которое распространяется и участников дискуссии о насилии и ненасилии. Так, тот, кто допускает «оправданное» насилие при определенных условиях, неизбежно допускает его и в отношении своего собеседника, но тот, кто отстаивает абсолютный запрет на насилие, тот признает, что он не может собеседника заставить следовать в том числе и принципу ненасилия, тем самым признавая, что нет таких условий, который бы морально разрешили ему вести себя с человеком как с не-человеком. Цель того, кто отстаивает абсолютный запрет на насилие, уже в самой дискуссии задать ситуацию невозможности насилия, которая могла бы стать точкой роста для социального распространения идеи ненасилия и прекращения насилия. Эта перспектива имеет колоссальное значение для философской мысли и социальной практики, которое, несмотря на продолжительную уже историю, только начинает широко осознаваться и применяться (См., например: [3]). С «третьим участником» (он же «наблюдатель» и «судья-спаситель») предлагается идентифицировать себя тому, перед кем обрисовывается воображаемая ситуация со «злодеем» и «невинной жертвой». Если кому-то предлагается взять уже предзаданную роль «третьего участника», то такой человек может стать властителем аргумента, но это происходит не через согласие на навязываемую аморальную идентификацию и иллюзорный выбор одного или другого варианта убийства, а через немедленный отказ от любого, даже воображаемого убийства, нежелание сбрасывать с себя свою неповторимость и безграничную ответственность за жизнь любого Другого, а также отказ входить в предуготовленную роль «третьего участника» и принимать имморальный аргумент. Настоящий выбор обнаруживает себя не в том, какой из двух навязываемых вариантов убийства выбрать, а в возможности не принимать сам аргумент, стремящийся а) лишить человека его неповторимости, б) ограничить бесконечную ответственность, в) вынудить отказаться от ненасильственной позиции. Устроение столь нужной нам жизни без насилия требует резкого отвержения рассмотренного выше аргумента «невинная жертва», утверждения абсолютности запрета на насилие, а также признания ненасилия в качестве центра морального поступка и неустранимого элемента морального решения.