Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(33). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (33), июль 2020 г. 40 другом. Один человек не может делать ничего злого. Зло есть разобщение людей. И потому, если я хочу действовать, то могу только с целью уничтожить разобщение и восстановить общение между матерью и ребенком» [14, с. 114]. Этим самым Толстой задает иную и совершенно непривычную для привыкшего к насилию сознания перспективу, где само использование аргумента «невинная жертва» с навязываемым им бесчеловечным выбором предстает не как решение, а как серьезная проблема, которая может быть решена только через абсолютный отказ от насилия, выражающийся в его призыве «не убей никого» и любовь. Кроме того, Толстой демонстрирует, что обезличенный в аргументе «злодей» при попытке переноса фиктивной схемы в действительную жизнь и произвольном назначении кого-то «злодеем» обращается в человека с его проблемами, трудностями, несчастьями; в человека, который может оказаться матерью, родственником жертвы или, развивая идею Толстого, в родственника того, кому безответственно предлагается дать ответ на аморальный вопрос. Тут можно развернуть вопрошание Толстого. А что если на месте воображаемого и безличного «злодея» представить отца того, кого понуждают ответить на вопрос из аргумента? Или отца того, кто этот аргумент подсовывает? Примет ли с такой же легкостью критик ненасилия даже воображаемое убийство своего отца в качестве ответа? Повернется ли у него или у нее язык, чтобы сказать, что это морально оправданно убить своего отца, пусть и в воображаемой ситуации и пусть, спасая «невинную жертву»? Не откажется ли требовать ответ, да и приводить сам аргумент «невинная жертва» тот, кто узнает, что пусть и в воображаемой ситуации речь идет об его отце как «злодее»? Неужели и тогда, такому человеку не станет очевидным, что сам аргумент бесчеловечен и безнадежно морально испорчен? 3) В том, что можно условно назвать консеквенциалистским контраргументом, Толстой оценивает ужасные последствия, которые несет принятие и следование воображаемой ситуации аргумента «невинная жертва». В письме к одному из своих эмигрировавших последователей, комментируя аргумент, Толстой пишет: «В идее нельзя допускать ни малейшего компромисса. Компромисс выйдет неизбежно на практике, и потому тем меньше можно допускать компромисса в теории. Если я хочу провести линию, близкую к математической прямой, я ни на секунду не должен допускать того, что прямая может быть не кратчайшее расстояние между двумя точками» [16, с. 71]. В другом месте Толстой отмечает, что если вдруг человек и встретит похожую ситуацию с «разбойником-злодеем», то сделает «по отношению к разбойнику по всем вероятиям совсем другое, чем тот, который всю свою жизнь, еще никогда не видав разбойника, злобится на него» [15, с. 144]. Этим Толстой указывает на опасные последствия признания человеком даже гипотетического права на насилие, так как это вносит зло в жизнь уже фактом самой подготовки к возможному использованию насилия, вводит предрасположенность к насилию и препятствует установлению ненасильственного отношения к окружающим. В действительной ситуации, которая человеку, принявшему аргумент, будет напоминать воображаемую, он