Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(33). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (33), июль 2020 г. 36 – санкцию для прошедшей бойни и будущего кровавого противостояния. Для всех них воображаемая ситуация со «злодеем» и «невинной жертвой» служила орудием для обрушения здание непротивления злу насилием во имя воцарения их несовпадающих, а иногда и прямо противоположных представлений о том, кто такие «злодеи», кто такие «невинные жертвы», а также о благом устройстве мира, которое они хотели достичь с помощью в том числе массовых убийств. По выражению Ильина, с которым, вероятно, согласились бы Достоевский, Соловьев и Луначарский, если толстовец в этой воображаемой ситуации во имя чего-то «высшего» пожертвует «своей праведностью и совершит «зло», воспротивившись «насилием»» [6, с. 93], то «если это высшее доступно ему и признается им, то его необходимо формулировать... А если оно будет формулировано, то что же останется от всей пресловутой доктрины «непротивления»?» [6, с. 93-94]. Иными словами, оппоненты Толстого искали формулу, которая бы смогла сделать невозможное и оправдать низменную и бесчеловечную систему принуждений, насилий и убийств во имя того или иного «высшего», а «невинная жертва» служила им инструментом, а также важной частью в этой чудовищной формуле. Действительную, а главное моральную альтернативу обозначенным выше позициям Ф. М. Достоевского, В. С. Соловьева, И. А. Ильина и А. В. Луначарского выдвинул Л. Н. Толстой, который защищал абсолютность морального запрета на насилие, что у него необходимым образом было связано с запретом на обесчеловечивание как любого отдельного человека, так и какой- либо социальной, религиозной, национальной, классовой или иной группы людей. Контраргументы Льва Толстого Итак, Лев Николаевич Толстой не только сам инициировал дискуссию вокруг аргумента «невинная жертва» в романе «Анна Каренина», но и позже отмечал, что в попытке оправдать насилие главное средство «сводится к воображаемому разбойнику, который мучает и убивает на наших глазах невинных» [19, с. 212]. Толстой знал о желании найти оправдание насилию вплоть до смертной казни со стороны Соловьева, а также о процитированной выше дневниковой записи Достоевского. Так, о дневниковой записи Достоевского Толстому в письме от 1882 года рассказал, солидаризирующийся во взгляде на насилие с консерватором Достоевским, молодой и революционно настроенный журналист-бунтарь Михаил Александрович Энгельгард [14, с. 127-128], на что Толстой ответил: «То, что пишет Достоевский, и что мне очень противно, мне говорили схимники и митрополиты, именно, что воевать можно, что это защита – душу положить за братьев – я всегда отвечал: защищать грудью, подставляя себя, – да, но стрелять в людей из ружей – это не защищать, а убивать» [14, с. 114]. Мотив самопожертвования и стремление изменить бесчеловечную схему будут рассмотрены ниже, пока же следует отметить, что каждый раз, когда ему приводили аргумент «невинная жертва», а делалось это