Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(33). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (33), июль 2020 г. 25 бодрячество, наигранная веселость? Эти вопросы заставляют думать, что живая жизнь – тонкая грань, хинаяна, а не махаяна. Это путь не для всех. Обратимся к известному рассказу Джека Лондона «Любовь к жизни». Кстати, в английском оригинале «Love of Life» – не «любовь к жизни», а «любовь Жизни», что, как увидим, гораздо верней и важней. Герой рассказа, золотодобытчик, раненый, оставшийся без еды и воды, упорно продолжает свой путь к реке, где его могут заметить люди. Сознательно перекомпонуем несколько цитат из рассказа: «…Он уже не ощущал боли. Желудок и нервы словно дремали. Однако жизнь, еще теплившаяся в нем, гнала его вперед. Он очень устал, но жизнь в нем не хотела гибнуть. … Он больше не боролся, как борются люди. Это сама жизнь в нем не хотела гибнуть и гнала его вперед. Он не страдал больше. Нервы его притупились, словно оцепенели, в мозгу теснились странные видения, радужные сны. … До корабля оставалось теперь мили четыре, не больше. Он видел его совсем ясно, протирая затуманенные глаза, видел и лодочку с белым парусом, рассекавшую сверкающее море. Но ему не одолеть эти четыре мили. Он это знал и относился к этому спокойно... Он знал, что не проползет и полумили. И все-таки ему хотелось жить. Было бы глупо умереть после всего, что он перенес. Судьба требовала от него слишком много. Даже умирая, он не покорялся смерти. Возможно, это было чистое безумие, но и в когтях смерти он бросал ей вызов и боролся с ней» [7, с. 207, 210-211]. Герой рассказа – герой в полном смысле слова. Да, человек всегда проигрывает битву со смертью, но небезразлично, с каким счетом. Лондоновский персонаж встречается с невероятно тяжелой ситуацией, но выдерживает испытание потому, что в высшей степени достоин жизни, и происходит невероятное: жизнь сама подхватывает его. Он вдруг попадает в полный жизненный поток, который несет его дальше уже без его участия. Сама Жизнь взяла на себя роль субъекта действия. Конечно, всегда можно сказать, что герою просто повезло: он дополз до берега, обозримого со шхуны, и на шхуне его заметили. Могли бы не заметить: жизнь не обязана быть справедливой и воздавать каждому по его заслугам перед ней. Могло и не повезти. И всё же повезло. Про него можно сказать словами известной советской песни: я люблю тебя, Жизнь, и надеюсь, что это взаимно. На такую взаимность никак не может рассчитывать тот, кто не умеет любить эту ницшевскую рыжеволосую шалунью, дикую, милую, неблагодарную, с темными, как ночь, глазами, в которых блистает золото [8, с. 197]. А тот, кто любит, – ни на что не рассчитывает. Как не похож на лондоновского персонажа толстовский герой Оленин! Он тоже окунается в поток станичной жизни: учится охотиться, слушает рассказы дяди Ерошки… Описание этого жизненного потока в повести Толстого не случайно дается дважды. Первый раз – нет еще никаких участников событий, есть только сам этот жизненный ход: «Из садов спешат с веселым говором до захождения солнца казачки, привязывавшие плети. И в садах становится пусто, как и во