Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(33). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (33), июль 2020 г. 24 возможность попасть, впасть, влиться в полный поток жизни, соответствовать его ходу и, может быть, только чуть усиливать этот ход и тогда, может быть, превосходить себя прежнего. Однажды Ницше написал об этом: «Искать – всегда немудрено, найти – куда труднее. По ветру плыть не суждено – плыви еще быстрее» [5, с. 258]. Для Толстого энергия заблуждения – а нам представляется, что точнее назвать ее можно было бы энергией поиска истины – источник нераздельности жизни и творчества. И точно так же, как его герои бесстрашно бросаются в бой, Лев Николаевич Толстой снова и снова бросается в свое писательство, ищет и ищет верное слово, сюжетный ход, характер, исход романа. Хорошо известно, как он переписывал по сотням раз некоторые страницы из «Войны и мира», сколько раз переписал весь роман. Такая же энергия заблуждения не в меньшей степени действует при работе Л. Н. Толстого над повестью «Казаки». В. Б. Шкловский пишет о том, как раз за разом Толстой отвергал и откладывал окончание повести. Эта отложенность, отсроченность чувствуется и в дыхании текста: автор сам, как и его будущие читатели, долго не знает, чем дело кончится. Наверное, за него решает сама жизнь: Лукашка тяжело ранен, Марьяна разговаривает с дядей Ерошкой, а главный герой Оленин – уезжает. Его, молча и сдержанно, провожают. Даже не выпроваживают. Но и не удерживают. Всё идет как бы само собой. Отметим, что чувство жизни, острое ощущение ее безграничной ценности и одновременной хрупкости, ощущение счастья быть живым – мотивы, которые в философии дали начало известному направлению «философии жизни», основателем которого по праву считается Ф. Ницше. Чувство живой жизни предполагает множество проявлений. По Ницше самое главное из них – жизнь как борьба, как преодоление, прежде всего, самого себя. Горение Гераклитовым огнем. Жизнь как чрезмерность, жизнь, которая больше, чем просто жизнь – это мотивы философии жизни, увиденные Гёльдерлином. Пере-жизнь, too-muchness – так определяет ее Деррида. Последний, кстати, вслед за Честертоном, вырабатывает даже формулу жизни, в соответствии с которой жизнь всегда есть пере-жизнь, чрезмерность, она всегда больше самой себя [6, 133-135]. Феномен живой жизни тревожит и занимает умы не только философов. По большому счету, всем хочется не просто жить, но и быть живыми. Это выражается и на уровне повседневности. Есть чисто обывательские версии этого ощущения: жить хорошо, а хорошо жить еще лучше; или в выражении, оставшемся, скорее всего, где-то в лексиконе XIX века, когда о человеке, преимущественно богатом, говорили: любит пожить. Жажда жизни тогда превращается в жадность к жизни, а она, как показывает Толстой, имеет и свою оборотную, теневую и достаточно тяжелую сторону: это факт «цепляния» за жизнь, что хорошо понимает, но не приемлет Толстой. Как найти эту грань? Где жизнь действительно живая, а где начинается ее, жизни, смерть, застой, унылое существование, где, наоборот, бездумное