Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(33). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (33), июль 2020 г. 121 смыслов, которые могут быть актуализованы во времена политических сломов и обосновать новый гуманизм независимо от перипетий старого гуманизма. Такая программа Мандельштама требовала иначе осмыслить старый гуманизм, наследие Данте и Петрарки, что мы обычно видим в переводах Мандельштама из Петрарки, где классическая образность (космологические, мифологические, библейские метафоры) оказывается встроена в более сложную модернистскую образность, позволяющую изучать свойства текста, а не только образцы завещанного прежними традициями самоопределения. Александр Миронов хорошо знал как поэтическое, так и переводческое наследие Мандельштама, что доказывается его стихотворением, посвященным поэту [3, c. 35]. В этом стихотворении (1974) мы встречаем множество узнаваемых образов, причем не только из стихотворений-манифестов («ждет иудея Церера, германская дочь» как конспект знаменитого стихотворения Мандельштама «К немецкой речи»), но и из переводов Мандельштама: «пряжа горит» – это полуцитата из перевода сонета Петрарки «Ходит по кругу ночь с горящей пряжей» («Когда уснёт земля и жар отпышет…»), добавляющая к оригинальному космологическому образу Петрарки, звездной колесницы ночи, совершающей свой оборот, еще и метатекстовый образ появления текста как ткани («Люблю появление ткани…» из «Восьмистиший»). Итак, в стихотворении оказывается, что гуманистический идеал Петрарки принадлежит текстообразованию Мандельштама, и чтобы он стал опять достоянием всей мировой культуры, необходимы дополнительные усилия, которые и происходят в других стихотворениях. Так, стихотворении конца 1970-х «Нет, не тепло вещей вы осязали…» [4, c. 58] с эпиграфом из Мандельштама «Лунный луч, как соль на топоре» частично восстанавливается петрарковская классическая космология, которая вроде бы была объявлена в предыдущем мандельштамоведческом стихотворении лишь принадлежностью текста культуры, эпифеноменом (дополнительным явлением) текстопроизводства: «В квадриге неба соль земли искали» – хотя эксцентричность образности остается той же, но речь уже не о функционировании текста, но о небесных истоках всех великих земных смыслов, что соответствует и гуманистической космологии и астрологии, и более широкому пониманию гуманизма как высоких идеалов, превозносимых всем человечеством до небес как существенно важные для его бытия. Всё это второе мандельштамоведческое стихотворение говорит как бы о последствиях этой полугорькой, полусладкой воды, неопределенности любовных состояний в переводе Мандельштамом уже цитировавшегося сонета Петрарки, что в оригинальном итальянском тексте было просто продолжением призыва апостола Иакова (Иак. 3, 12) сделать выбор между сладостью воды спасительного слова и горечью воды суетливых и греховных дел, и что Мандельштам, исходя из индивидуальных привычек восприятия, в переводе превратил в пример изломанного психологизма времен его молодости. От жизни остается, согласно Миронову, «оранжерейный высохший садок», и тогда речь, которую апостол Павел отождествил с водой, и которая у Мандельштама