Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(33). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (33), июль 2020 г. 115 отсутствует, как правило. Отсутствует благодаря «карнавалу» – контакт с актом убийства «формализируется», становится амбивалентным – одновременно есть причастность как к воплощённой конечности, так и к воплощённой незавершённости всего сущего, смерти и воскрешению, совмещение пародийности, несущей в себе заряд развенчания, с потенциалом обновления и в конце концов, приобретает «веселую относительность»: несоответствие между внешним и внутренним, условиями и условностями настоящего и предчувствием возможного, иного миропорядка, таящегося за фасадом вещей, ролей, поведений и языка. Жижек не упоминает наследие Михаила Бахтина, но сам контекст, логика употребления понятия «карнавал», говорит нам о том, что он как минимум знаком с его наследием, а в частности с «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» и « Проблемы поэтики Достоевского» . Данный феномен не есть плохо, это данность. Но что из этой данности следует? Наслаждение, которое Жижек находит у нацистких преступников избыточно, благодаря, как раз, чувству стыда, которое можно определить как их guilty plesure – данное понятие дословно переводится как «порочное удовольствие». «Энциклопедии социальной психологии» [ком. 1] описывает данное чувство как обладающее двумя фазами разной продолжительности: краткосрочное удовлетворение и последующие угрызения совести. Чем придирчивее личность в вопросах самоконтроля, тем длительнее последняя фаза. Таким образом, возникает накопление нервоза из-за чувства вины порожденного неправильными, но не криминальными (для третьего рейха) пристрастиями. Если такой нервоз от компьютерной игры, которая, как правило, «послушание для выживания», насилие, подразумевающее всегда приход мира, очевидно, что такого эффекта там нет, т.к. guilty plesure «карнавализируется» самим фактом цифровизации постыдного деяния. Отсюда и приходит ответ на главный вопрос поставленный текстом – «В чем же «наслаждение» играющего?» Что же его запирает в ограниченном мире программного кода, заставляя покладисто\аллергически с усердием достигать целей и задач?», которые заключаются в том, что игра дает то, что называется guilty pleasure (Постыдное удовольствие), позволяя прикрыться цифровым «карнавалом» от онтологической неосмыленности субъектом своего положения в полифонизирующем пространстве современной культуры, т.е. реализовать себя в деянии достижения желаемой цели (освобождение принцессы, убийство наркобарона, освобождение королевства и т.д.) благодаря мотивации данной компьютерной игрой, которая произрастает из того, что оценивает качество исполнения игровых действий. Оценивает в строгой цифровой детерминированности, т.е. очерчивает зону комфорта – игрок никогда не будет повинен в своем guilty plesure перед самим собою, не покинет пределов игрового поля и не откусит ухо во время боксерского матча. Да, он убивал, но кого? Болванку? Он знаком с образом убийства, что, учитывая правление нашим временем симулякрами, фейками, дает удовлетворение в уверенности возможности