Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(33). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (33), июль 2020 г. 10 Учения, соответствующие первой стороне дилеммы Причарда, по определению не могут создать никаких опор для нравственного сознания. Мысль о том, что совершение правильных действий способствует нашему собственному счастью, конечно, имеет шансы уменьшить наши колебания по поводу того, надо ли нам их совершать. Однако у нее нет никаких шансов восстановить или сформировать «чувство обязанности». На основе этой мысли мы можем «захотеть» совершить определенное действие, но нас будет подталкивать к его совершению вовсе не то, что оно является нравственно обязательным. В ответ на вопрос «Почему мне следует быть моральным?» мы слышим: «Для того, чтобы стать счастливым». В ответ на вопрос, чье счастье имеется в виду, звучит: «Твое собственное». И это означает, что бесспорную практическую эффективность аргумента (если он, конечно, не содержит логических ошибок) сопровождает исчезновение того предмета, который требовалось утвердить с его помощью (моральной обязанности, морального долга). Первая сторона дилеммы, утверждает Причард, подменяет обязанность склонностью [10, p. 9]. Причард отмечает, что подобный способ обоснования морального долга возникает вполне естественно, поскольку он имеет в качестве образца самую распространенную аргументацию, которую мы обращаем друг другу, пытаясь убедить другого человека в необходимости совершить те или иные действия. Мы апеллируем к непроясненности желаний другого человека для него самого, которая может быть либо следствием неправильного понимания им фактического состояния дел, либо следствием ситуативного самообмана в отношении самих желаний. Мы говорим в таких случаях или «тебе это действительно надо», или «тебе это обязательно понравится» (то есть «совершение чего-то ведет к достижению того, что мы желаем (например, прием лекарства исцеляет нашу болезнь), либо совершение чего-то само по себе является тем, чего мы хотим, или тем, что мы должны полюбить, и мы почувствуем это, оценив его природу (пример – игра в гольф)» [10, p. 8]). Эта логика касается не только материальной прагматики, но и прагматики психической, не только посюсторонних выгод и потерь, но и потусторонних. Причард указывает на родство рассуждения о связи исполнения долга и собственной выгоды (собственного счастья) с рассуждениями моралистов и религиозных проповедников, которые обосновывают исполнение обязанностей достижением спокойствия духа или небесных наград и часто заканчивают мыслью, что не верующиe в небесное блаженство не могут верить в существование добра и зла. Однако тем самым вера в существование добра и зла подменяется чем-то иным, а сами добро и зло превращаются в условность [11, p 26]. Исторические прецеденты подмены обязанности склонностью Среди выразителей этой тенденции Причард обсуждает Платона, Аристотеля, Джозефа Батлера, Иммануила Канта (в части его учения о высшем