Гуманитарные ведомости. Выпуск 4(32). Т. 2. 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (32), том 2, декабрь 2019 г. 103 стараются избежать» [12, c. 40]. Когда властитель применяет санкции – «альтернативу избежания» – власть разрушается, ведь целью власти является принуждение к определенным действиям подчиненного, а не его физическое притеснение или уничтожение. В этом аспекте представление Лумана о власти отличается от обывательских представлений блоггеров, где власть часто ассоциируется с физическим насилием, подавлением, применением силы, манипуляцией, угнетением и т.п. Непосредственная ассоциация силы власти и ее опасности, по Луману, соответствует собственно лишь архаическим обществам и архаическому мышлению. Лишь в простых обществах обходились простыми средствами – принуждением и насилием, когда власть была связана с личностью властителя (а не ролью), коммуникация была интерактивной, а вопрос применения или неприменения наказания решался в каждом отдельном случае. В дифференцированном обществе власть оформляется в символически генерализованное средство коммуникации, что подразумевает ее универсальность, безличность, обобщенность смысловых ориентаций, что обеспечивает возможность фиксации идентичного смысла различными партнерами в различных ситуациях с целью извлечения тождественных или сходных заключений [12, c. 52] и дальнейшего выстраивания цепочки действий, в которых селекция одних действий примыкает к селекциям других [12, c. 63]. В целом традиция соотнесения власти и действия была заложена еще Аристотелем. Он подчеркивал, что тот «телос», который занимает главное место в «политической науке», есть «не познание, а действие» (ο`υ γνωσις αλλα πραξις) [9, c. 396]. Также универсальность власти и ее независимость от конкретной личности, где власть связана с должностью – характеризует сформированность ее как генерализованного коммуникативного медиа. Этот «идеальный тип» можно также найти у Аристотеля в характеристике «политической власти» (πολιτικη αρχη) «как власти по принципу политики, где равные властвуют над равными и сменяют друг друга у власти» [9, c. 399]. Феномен взаимосвязи власти и религии можно проследить с архаических обществ. Изначально религия была универсальным средством преобразования комплексности мира, адаптации неизвестного в известном. Так Э. Бенвенист пишет о понятии «rex» (слово индоевропейского ареала), что оно принадлежит к очень древней группе религиозно-правовых терминов. Слово происходило от сакрального действия прокладывания границ, предваряющего строительство храма или города, определяя на местности границы священного участка. Прокладывал границы – царь, rex, – лицо, наделенное самой высшей властью. В понимании Лумана религия репрезентирует мир в виде «шифров» или символов, которые представляют недоступную реальность в чувственно воспринимаемых объектах, словах или метафорах, причем для Лумана «эти шифры есть не просто символы, не говоря уже о знаках, аллегориях или понятиях, они предназначены для указания на другое или его выражение. Их смысл не в отсылке к чему-то другому, а сами они и есть это другое» [18, c. 88]. Так и символы власти – скипетр и корону можно отнести к подобным «шифрам». Анализируя эти термины, Э. Бенвенист пишет, что данные