Гуманитарные ведомости. Выпуск 3(31) 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (31), октябрь 2019 г. 129 своего существования, говоря словами М. Шелера [3, с. 138], присуще и многим другим живым существам. Если же мы отделяем человека от прочих животных благодаря его рациональности, как это делал, в том числе, еще Аристотель, именовавший человека animal rationale, то, например, вслед за Э. Кассирером [4, гл. 2] зададимся вопросом: да, допустим, рациональность – особенность, присущая исключительно человеку, но вот сам-то человек исключительно ли рационален? Не рассуждаем ли мы подчас (и даже чаще, чем готовы себе в том признаться) совершенно алогично, не принимаем ли решения и не совершаем поступки вопреки всем доступным нам доводам рациональности? В своем мышлении, однако, человек обладает способностью помыслить то, как он мыслит, а в своей речи – говорить о том, как он говорит, то есть взять в качестве предмета размышления и обсуждения собственные мыслительные и речевые акты. Поэтому-то мы и можем утверждать ту или иную идентичность, говорить «я есть это» или «мы суть то-то», но благодаря динамичности символического субстрата нашего языка [4, гл. 3] мы способны не только констатировать собственную идентичность, но и ставить ее под сомнение («это ли я есть на самом деле?», «тем ли в действительности являемся мы?»), и переутверждать ее на новый лад. Тем самым в сознательности человека открывается перспектива самосознания , которая и представляется нам отличительной характеристикой человека – по крайней мере, до тех пор, пока мы не встретим другой вид существ, сознающих и переосмысляющих самих себя, или же не обнаружим эту черту у кого-то, кого мы на настоящий момент высокомерно именуем нашими меньшими братьями. Сознание себя подразумевает обращение к себе, но вместе с тем необходимым образом, поскольку это всегда и взгляд как бы со стороны, и отстранение от себя, выход за границы себя, ставшего предметом нашего познания, – то в чем Х. Плеснер [5, гл. 7] видел специфику человеческой эксцентричности – неустранимую дистанцированность центра нашей позициональности от самого себя. Что есть самопознание? В первую очередь это деятельность, направленная на определение себя, то есть на нахождение собственных пределов. Определяя себя, мы проводим черту, внутри которой заключаемся собственно мы, а за которой – то, чем мы не являемся. Но что позволяет нам очертить этот «магический» круг, охраняющий нас от любых демонов, которые, не будь его, растерзали бы, растворили бы, развоплотили бы нашу идентичность? И отчего различными людьми и культурами круг этот рисуется порой таким разным? Дело в том, что очерчивая себя – свое индивидуальное (in-dividuum), то атомарное (ἄ-τομος), которое уже нельзя разделить, а если и можно, то только так, что в частях его мы уже не сумеем себя найти, – мы отталкиваемся от наших представлений о том, что нас многократно (или даже бесконечно) превосходит, но что делает нас именно такими, а не какими бы то ни было еще. Тем самым мы могли бы заключить, что мы высвечиваем свое индивидуальное через соотнесение со сверхиндивидуальным и что мы находим