Гуманитарные ведомости. Выпуск 2(30) 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (30), июнь 2019 г. 34 философию как ответственную инстанцию за порядок ценностей и рассматривалась в контексте учения о сверхчеловеке. Речь шла не просто о смещении акцентов этики в отношении к своему предмету, но и о новом понимании ее природы и метода. За философско-исторической критикой классической этики последовала ее гносеологическая критика со стороны аналитической философии. Самыми важными в ней были два взаимосвязанных вывода. Первый касается того, что Дж. Мур назвал натуралистической ошибкой, согласно которой отождествление добра с неким эмпирическим (как, например, польза, удовольствие) или внеэмпирическим (как например, Бог) понятием обрекает рассуждение на логический круг, на основании чего был сделано заключение о невозможности определения добра в силу его элементарности, а тем самым, следовательно, и изначальности. Второй вывод также ставил под сомнение научный статус этики как нормативного знания. Было установлено, что, оставаясь в логике ответственного мышления, дескриптивные утверждения нельзя преобразовать в прескриптивные. Отсюда следовало, что моральные суждения лишены объективного содержания, выражают что-то другое, но не то, о чем можно сказать, что оно есть, если оно есть, или не есть, если оно не есть. Как выражался Л. Витгенштейн, этику невозможно высказать, о ней надо молчать. Если учесть, что классическая этика развивалась в русле убеждения, что добродетель есть знание и стремилась быть научной в качестве теории морали, заимствовав язык последней, то становится ясно, что философия логического анализа подорвала гносеологический фундамент, на котором она держалась. Критика представлений о морали (повседневных и теоретических) как ложных не отменило самих этих представлений, подобно тому, как гелиоцентрическая система вселенной не вытеснило привычной видимости восхода и захода солнца. Это не значит, конечно, что моральное сознание остается тем же самым, оно изменяется, в своей тенденции меняется даже очень существенно, но, тем не менее, все еще сохраняет мотивы бескорыстия и утилитаризма в качестве отличительных признаков. К тому же, сама критика в последующей истории тех философских учений, в которых она впервые была развернута, также со временем теряла свой первоначальный радикальный характер. Как бы то ни было, традиции автономной этики и этики утилитаризма сохраняются в качестве вполне респектабельных профессорских традиций, претендующих на научное понимание морали. То новое, что появляется в этике, отличает ее от классической традиции и позволяет считать современной, можно обозначить как антинормативизм – отказ от идеи всеобщих норм, выступающих в качестве критерия нравственности. Речь идет о тяготении в сторону этического субъективизма и релятивизма, которые были представлены в моральной теории и практике всех эпох, но последние два столетия становятся устойчивой и, возможно, основной тенденцией. Собственно, моральный нигилизма Маркса и Ницще, а также аналитическая критика языка морали были направлены именно против идеи