Гуманитарные ведомости. Выпуск 2(30) 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (30), июнь 2019 г. 31 просвещению, решал этот вопрос в рамках взаимодействия нравственности и права. Однако, его взгляд на право и на характер связи права с нравственностью также был принципиально иным. Что касается индивидуального опыта, то вопрос о действенности нравственности решался тем, что мотив долга дополнялся добродетелью достоинства. Нравственная личность отличается своей автономностью, тем, что для нее только добрая воля обладает абсолютной ценностью, и она свое достоинство видит в следовании долгу и ставит его превыше всего остального. Нравственная позиция в личном смысле обнаруживается в том, насколько человек уважает сам себя и оберегает свое достоинство. Он может делать это и чаще всего делает в борьбе со склонностями. В сознании своего нравственного достоинства индивид ответствен перед самим собой. Нравственный мотив не выражает ничего, кроме уважения к нравственному закону; долг остается долгом, а нравственное достоинством – нравственным достоинством и в том случае, если бы в мире никогда не было, а в нем, допускает Кант, возможно и в самом деле не было ни одного поступка, совершенного ради долга. А как быть с нравственной позицией в общественном опыте, как обойтись без удостоверяющей (доказывающей) роли поступков тогда, когда речь идет об общественных нормах, о нравственности в ее внешнем (объективированном) выражении? Если на страже разума личности стоит ее достоинство, то что стоит на страже разума и гарантирует его точку зрения в обществе? Ответ Канта ясный и однозначный: право. Его он определяет так: «Право [как таковое ] есть ограничение свободы каждого условием согласия ее с такой же свободой каждого другого, насколько это возможно по всеобщему закону» [Комм. 13]. Здесь важно каждое слово, но в особенности уточнение: «насколько это возможно по всеобщему законодательству» – уточнение, которое не оставляет сомнений, что право по Канту является продолжением категорического императива. Право нацелено не только на обеспечение безопасности индивидов через ограничение их свободы, в чем традиционно усматривалась превалирующая функция государства (хотя, разумеется, и на это тоже), но прежде всего на защиту прав человека путем юридического ограждения зоны индивидуальных свобод, в которой каждый может реализовать себя в качестве автономной личности. Так понятое право находится в зоне действия нравственного закона, в силу чего категорический императив можно также именовать категорическим императивом права. Он является таковым в той части, в которой речь идет о долге в узком смысле слова и о совершенных обязанностях, которые в части, касающейся обязанностей по отношению к другим людям, выступают в качестве абсолютных запретов на определенные поступки. В этом смысле важно отметить, что категорический императив заключает в себе негативный аспект и Кант особо его подчеркивает: в случае первой его формулы всеобщность является условием ограничения максим, запрета на них; в случае второй формулы ограничивающим условием является человечество в лице каждого человека (включая самого себя), выступающего в качестве «цели, вопреки которой никогда не следует поступать» [Комм. 14]; третья формула может