Гуманитарные ведомости. Выпуск 2(30) 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (30), июнь 2019 г. 156 него невозможно помыслить мораль как некий регулятивный механизм, как совокупность ценностей и норм, как психологический и социальный феномен и т.п. Различие двух оптик – моральной философии изнутри поступка и этики (моралеведения) извне (трудно сказать, на что направлен этот взгляд ученого наблюдателя, отказывающегося от превосходства поступающего, занимающего подчиненную позицию познающего) – ведет к бросающемуся в глаза размежеванию, даже поляризации взглядов и суждений в современной, в том числе, российской этики. Эта поляризация столь определенна, что может быть проиллюстрирована прямо противоположными суждениями: например, что человек в морали достигает божественного, является богом в качестве абсолютного начала поступка (А. А. Гусейнов), и что именно в силу того, что человек не является богом, он должен при принятии решения о поступке исходить из его обстоятельств (А. П. Скрыпник). Что означает это размежевание? Его можно было бы проинтерпретировать, как обычное для философии отделение ее части, превращение этики в отдельную область научного знания, подобное тому, что случилось с психологией, социологией, политологией. Если это так, то тем свободнее может себя чувствовать моральная философия в качестве первой философии. Можно было бы привести множество примеров, в которых столкновение двух оптик конфликтно и очевидно. Такая смена направления взгляда воспроизведена, например, в описании Величавого у Аристотеля, когда он сначала связывает величавость с честью, но честь воздается другими, и при этом сам Величавый оказывается пассивной стороной поступка другого и зависит от него. Тут Аристотель резко меняет направление взгляда – для поступающего (Величавого) «честь – ничто», он избирает свое превосходство в поступке как свое бытие. Так в оптике поступающего, субъекта морали исчезает видение поступка извне (а только там, только для зрителя видна его эмпирическая данность, его смысл и оценка). То же самое – с великим: величавый есть тот, кто считает себя достойным великого, будучи этого достойным. Но направление взгляда меняется и уже «ничто не великое». Приведу еще важную для меня цитату из Ханны Арендт в, как мне кажется, лучшем переводе В. В. Бибихина: «С политической стороны ошибка этой новой и типически новоевропейской философии относительно проста. Она заключается в описании и осмыслении всей области человеческого действия не в терминах действующего лица и деятеля, а с точки зрения зрителя, наблюдающего спектакль» [1, с. 65]. В этом принципиальная разница между моральной философией и моралеведением: единственный способ говорить от имени деятеля – говорить от первого лица: это говорение не о себе, это собственное говорение. Моральная философия не есть ни некая надстройка над этикой как моралеведением, ни ее основание: она есть принципиально иное направление взгляда, они говорят на разных языках и их понятийный ряд трудно переводим: невозможно перевести понятие начала с помощью понятия причины, ведь они взаимно разрушающи. Она всегда персональна и это стоит принять всерьез – не