Гуманитарные ведомости. Выпуск 2(30) 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (30), июнь 2019 г. 14 муравейник, законченную казарму, в которой полностью искоренена субъективность, индивидуальное начало, где счастье государства в целом складывается из несчастий его отдельных частей. Человеческую добродетель, получившую впоследствии (уже на латинской почве) наименование морали, как предмет специального анализа окончательно вычленил Аристотель. Он создал для этого специальную науку. Назвав этикой, он дал имя этой науке, которое она (возможно, не всегда достойно) носит до настоящего времени. Он разработал методологию исследования, адекватную самому исследуемому предмету, в том числе такие ее базовые принципы как понятие практического разума и учение о свободе воли. Самое главное: он точно обозначил ее цель, усмотрев ее не в познании, а в поступках. Как правильно поступать, в чем заключается совершенство поступков, и каким должен быть индивид, и что необходимо ему делать, чтобы совершать их – вот что является собственным предметом этики. Этика для него была не просто особой (новой) ветвью знания, таковой она является (становится) во вторую очередь, лишь в той мере в какой она теоретически фиксирует новую реальность – человека, берущего на себя ответственность за свое бытие в обществе. Этика и есть эта новая реальность: особое устроение самого человека. Аристотель сам точно обозначает свое отличие от предшествующих подходов. Полемизируя с Платоном, он говорит, что этика имеет дело не с понятием блага самого по себе, а лишь с осуществимым благом, т.е., благом, которое может стать человеческой добродетелью. Полемизируя с Сократом, он говорит, что этику интересует не что такое добродетель вообще, а что такое добродетель в данном конкретном случае. Основной вопрос, который Аристотель решает в своей этике, есть вопрос о том, в чем заключается добродетельность индивида, которая выражается (воплощается) в совершаемых им поступках. Он исходит из общепризнанной всеми аксиомы, что человек стремится к счастью, называя так последнюю высшую цель из всех возможных человеческих целей, которая ценна сама по себе и никогда не может стать средством; счастье мыслится как некое завершенное состояние в рамках органично свойственного человеку целесообразного способа действия, той последней стадией в стремлении индивидов к совершенству, по отношению к которой бессмысленно спрашивать, зачем тебе к этому стремиться. Однако, сходясь в названии и формальных характеристиках, люди по разному понимают содержание счастья и характер действий, которые к нему ведут. Задача этики как практики и как науки заключается в том, чтобы определить, какое из различных пониманий счастья является истинным (адекватным его природе) и какими качествами должен развить в себе индивид и какие совершать действия, чтобы он достиг такого состояния. Ответ Аристотеля, если говорить предельно коротко, состоит в том, что для этого индивид должен обладать совершенным (добродетельным) нравом (этосом). Исходя из понимания счастья как совершенной деятельности души или, что одно и то же, деятельности души сообразно добродетели, Аристотель