Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(29) 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (29), март 2019 г. 98 То же отступление характеризует невзятие «Границы» в сфере мышления: это так или иначе выраженный отказ от разрешения проблемы понимания. В сфере отношений следствие невзятия «Границы» – изоляционистская тенденция: и человека («человек из подполья» Достоевского), и общества (отступление России от Европы – архетип «острова», по В. Л. Цымбурскому) [29]. Эта проблема по отношению к внешним Другим сказывалась не только в подозрительности (не дозревавшей вражды, благодаря дистанции- пространству) и слабых связях с Западом, но и в недоверчивости, недостатке уважения к Другому в внутри российского общества и культуры. Со следствиями этого отношения связана и «русская зависть», замеченная А. Кончаловским [18]. Однородность. Как в российской ментальности открытость, соборность, «всечеловечность», могут сочетаться с недоверчивостью и недостатком уважения к Другому? Это противоречие объясняется так: архетип « пространства » подразумевает неотделенный и неочерченный мир, воспринимаемый тем самым как однородный. Одно-родный значит, что всё в нем «свое, родное» (как в стишке Данилы Багрова), и другие принимаются как alter ego – другие « свои Я» , а не Другие. Вот почему русский человек традиционно открыт и легко входит в общение, чувствуя родство со всем миром, – ведь другое из этого мира вытеснено. Та же критика верна и для «русской идеи», а позднее – «советской идеи», подразумевавшей «всечеловечность». В отношениях с народами это принятие других как « своих Я» давало выявленное Соловьевым противоречие: идея всеединства, одновременно с притязаниями российского национализма, противостоянием всем, кто за рамками цивилизационной само-идентичности (славян, «братских республик», стран СНГ и т.п.). Многие российские особенности можно объяснить как исходящие из этого начала. Для русской интеллигенции «любовь к народу» (этому значимому коллективному Другому) была любовью «как к самому себе», с отказом от напряжения, требующегося, чтобы видеть в нем подлинно Другого . А взгляд на интеллигенцию народа, распознававшего ее как очевидно Других , традиционно выражал (и выражает) его к ней недоверие. Весь российский коллективизм основан на «однородности»: это чувство «МЫ» и позиция «МЫ», без выделения «Я» как субъекта мышления (и значит, позиции), субъекта деятельности (и значит, рисков, ответственности). Принцип коллективизма ярко выразился в ментальности советского общества, описанной Зиновьевым. Постоянство. Само « пространство » не меняется, и его характеристика – постоянство. Так, русский человек склонен к неизменному положению дел, к думам о вечном и предпочитает схемы изменчивой парадоксальной действительности, теорию живой практике. В результате, стиль предельной серьезности (как у Толстого, Достоевского, ставших выразителями русской ментальности для мира) и умозрительности стал доминировать в российской