Гуманитарные ведомости. Вып 4 (28) 2018.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (28), декабрь 2018 г. 39 формулирует своеобразное правило ненасилия: «То зло, от которого люди думают защититься насилием, несравненно меньше того, которое они делают себе, защищаясь насилием» [8, с. 175]. Отсюда и его отношение к наказанию, которое он считает формой мести, а не способом исправления человека: «Люди говорят, что можно воздавать злом за зло для того, чтобы исправлять людей. Это неправда. Люди обманывают себя. Люди платят злом за зло не для того, чтобы исправлять людей, а для того, чтобы мстить. Исправлять зло нельзя тем, чтобы делать зло» [8, с. 186]. Толстовская критика распространяется не только на людей, но и общественные институты (науку), которые создают идейную основу для нравственной патологии, в которой наказание занимает одно из главных мест. Пожалуй, антиправовая установка Л. Н. Толстого достигает наибольшей полноты в следующем пункте из главы о суеверии государства, которая и формулируется весьма красноречиво: «Законы не исправляют и улучшают, а ухудшают и портят людей». Здесь очевидно противопоставление закона и добра; уважение к закону делает людей поборниками несправедливости. Только нравственный критерий способен установить истинную норму взаимоотношений между людьми: «Все люди одинаково разумные существа, и управлять ими может только то, что выше их. Выше же их только одно: тот дух, который живет во всех их, то, что мы называем совестью. И потому людям нужно повиноваться только своей совести, а не людям, которые назовут себя царями, палатами, конгрессами, сенатами, судами» [8, с. 224]. Конечно, такие воззрения имеют сильный привкус утопизма и вообще романтического благодушия, основанного на идеале, а не на действительности. Однако Л. Н. Толстой был не так уж и наивен, чтобы постулировать и пропагандировать явно благодушные идеи. Его учение основывается на твердом фундаменте – человеческой морали , которая находится в искаженном состоянии. Все его усилия направлены на то, чтобы исправить то, что есть в человеке, дать ему понять и почувствовать нравственный закон, его реальность и силу. В этом смысле он никак не может быть назван утопистом, создающие пустые, ни на чем не основанные теории: скорее он нравственный реалист, порой излишне категоричный и моралистичный, но не перестающий быть от этого правдивым. Так как главное, к чему апеллирует Толстой, это совесть, добро, то есть нравственный закон. В этом ключе интересно отметить, что Л. Н. Толстого можно по праву считать первым русским правозащитником . В мемуарах Анатолия Фёдоровича Кони, видного русского юриста, и Николая Васильевича Давыдова, тульского судебного деятеля, очень хорошо описано, сколько внимания Толстой уделял хлопотам по делам невинно осуждённых или совершивших преступления не по злому умыслу, а в силу непреодолимых жизненных обстоятельств [см.: 4, с. 173-210]. Этот жизненный опыт Л. Н. Толстого и нашёл отражение в хождениях князя Нехлюдова по тюрьмам и судам [см.: 7]. Это было, в конце концов, истинное, любовное «противление» в любви к ближнему и дальнему, в повседневной заботе о них.