Гуманитарные ведомости. Вып 4 (28) 2018.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (28), декабрь 2018 г. 11 Аналитически Д. Кантемир подходит к анализу языка этого текста, отмечая, что «Куран сложен есть на Арапском языке, изряднеишим штилем, и по болшеи части Рифмическим, речию Арапскою, так глубокою, что не токмо подражать того, всяческинесть мощно, но и ко истолкованию зело труден есть, паче же рещи, весма не объятен», когда «сам Муфти, или кто от ученнеиших Турков,и в Арапском языке искуснеишии, вопрошен бы был, может ли хотяедин каковыи стих, или Сентенцию Курана, по словам и по разумукупно, и совершенно разумеши по правде ответствуют, что никакоже разумеют, но отсылают к древнеишым Курана толкователем,и в них слова, или Сентенции, о которых сумнение есть, искатьповелевают», при этом делая вывод, что«учение Курана, есть слово Божие, зане Мухаммед, будучи не ученыи, и писания неведыи, никакоже могл бы таковая произвести, разве от божественныя силы» [10, с. 174]. Приводит он и описание того, как произошло признание первых пророчеств Мухаммада собранием интеллектуальной элиты в Медине, когда «не токмо риторы и Стихотворцы, но всех наук, и художеств учители, общимсоизволением, есех победителя, и наставника объявиша, и повествуется, что мнози от них за едино, Куранова штиля, изрядство,и глубокую, которую в нем усмотряли, науку, без отлагателства ему уверили, и Мухаммедисм восприяли» [10, с. 176]. Данный позитивный образ Корана контрастирует с подзаголовком четвертой главы, в которой «изъявляется, кроме христианских показании, доводами от их самих взятыми, что Куран есть от человек сочиненныи, и Мухаммед лживыи пророк»[10, с. 178]. В ней Д. Кантемир оказывается близким к полемическому пафосу Дамаскина, а Мухаммад описывается как «ложный пророк» и «Ентузиазмом зараженный» поэт («стихотворец») [10, с. 180]. Такое соотношение характеризует специфику самого трактата, перевод которого создавался по поручению Петра Первого в ходе подготовки к «Персидскому (Каспийскому) походу» (Русско-персидской войне, 1722-1723), когда при участии Д.Кантимира был подготовлен «Манифест Петра I к народам Кавказа и Персии» (15 (26) июля 1722 г) на персидском, татарском и турецком языках. Манифест был написал в терминах дипломатической риторики эпохи Просвещения, а император выступал как «Божiю споспѣшествующею милостiю... Самодержецъ Восточныхъ иСѣверныхъ Царствъ и земель от Запада до Юга, Государь надъ землею, Царь над морями, и многихъдругихъ Государствъ и Областей Обладатель и по Нашему Императорскому достоинству Повелитель», призванный «наказать бунтовщиковъ» и «помолившись Господу Богу о побѣдѣ, сами намѣрены Того ради всѣхъ Его Величества, Всепресвѣтлѣйшаго, Великомощнаго, и Грознаго, Нашего любезнагопрiятеля Шаха въподданствѣсостоящихъначальниковъ и подданныхъвсякихъвѣръ и нацiй... Всемилостивѣйше обнадеживаемъ, и твердое, искреннее и непремѣнно еимѣемъ соизволенiе, чтобы въ вышереченныхъ провинцiяхъ какъ жителямъ, такъ и находящимся тамъ иностранцамъ ни малѣйшаго вреда не чинилось», уточняя, что «если Мы