Гуманитарные ведомости. Вып 3 (27) 2018. Т. 2.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (27), том 2, октябрь 2018 г. 50 себя одним-единственным существом. Развивая свою теорию, Тард формулирует тезис: «Коль скоро живое существо является обществом, то существо чисто механическое тем более должно быть таковым, ибо прогресс наших обществ как раз и состоит в механизации» [5, c. 36-37]. На наш взгляд, тардовская проблематика подражания вызывает интерес отчасти потому, что своей оригинальной социальной монадологией, исследований коммуникации, «интерпсихологии», общественного мнения и распространения инноваций и пр., он бросает вызов многочисленным оппонентам, теоретикам, выступающим против уподобления организмов (и тем более, физических существ) обществам. Общество Тард определяет как взаимное владение каждого всеми, принимающее самые разнообразные формы, где «первым шагом в направлении общественной связи является одностороннее владение господина рабом, отца сыном или мужа женой согласно старому праву» [5, c. 60-61], поясняя, что возрастанием уровня цивилизации подлежащий владению все больше сам становится владельцем, так сказать, «владельцем во владении», до тех пор «…пока равенство прав, народовластие, справедливый обмен услугами, приведенное к обоюдности и всеобщности древнее рабство не делают каждого гражданина одновременно господином и слугою всех остальных. Вместе с тем способы владения своими согражданами и пребывания в их владении тоже становятся день за днем все более многочисленными» [5,c. 60-61]. Здесь нужно подчеркнуть, что, пойдя дальше и отказываясь от лейбницевских закрытых монад «без окон» и Бога, координирующего и опосредующего их связи [6, c. 62-63], Тард вводит понятие «открытых монад», наделяя их способностью к взаимопроникновению, а, значит, универсальной связностью. Тем самым раздвигаются (а, в существе своем, отменяются) всякие границы и возникает качественно другой уровень отношений монад по отношению друг к другу, утверждая их сетевой (а не сугубо внешний) способ организации монад, наделив их агентностью. Отчасти за этот шаг Латур отозвался о Тарде как об одном из «самых последовательных атеистов» [7, c. 155]. То есть тардовская секуляризация монадологии устраняя Бога в качестве мерила всякого «монадного подражания» и подражательности, и передавая его основные «функции» по обеспечению связности и упорядоченности элементов самим монадам путем их «раскрытия» и наделения агентностью, одновременно сохраняет лейбницевский принцип множественности и различия простых субстанций. По существу, эта ведущая идея, красной нитью проходящая сквозь всю монадологию Тарда, центриующая смысловую логику всех его рассуждений: «в свете «мириатеизма» он анализирует учения о социальной и биологической эволюции, параллельно детализируя свою теорию монад, а затем переходит к формулировке новой теории общества» [8, c. 96]. Пытаясь донести свою модель, он старается быть очень убедительным, выступая против традиционного приложения социологического подхода (призрака, отягощающего умы современных мыслителей), он называет главную опасность-ловушку для науки – блуждающие в уме призрачные идеи.