Гуманитарные ведомости, выпуск 3 (27) 2018.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (27), том 1, октябрь 2018 г. 81 Аристократизм есть центральность и единственность человека, его абсолютная начальность по отношению к миру, и в силу этого – непринадлежность ни социальности в ее эмпирической явленности: ни государству, ни культуре, ни национальности, ни религии. Для аристократа нет задаваемых ими границ, и Толстой отменяет эти границы своей изначальностью: словами К. Кобрина – «Толстой-аристократ пересек социальную границу, Толстой-беллетрист – границу «художественного», Толстой-христианин – границу религии как таковой (а уж православия – и подавно), Толстой-гражданин – границу политического, наконец, Толстой- человек нарушил границу антропоцентрического, создав мощнейший образ человечества, неотличимого от какого-нибудь пчелиного роя. Для Толстого любая культура есть ложь и насилие, царство неподлинного, его следует уничтожить, точнее «отменить». На самом деле, он презирал не женщин, а культурный институт брака XIX века с ханжеским культом «прекрасных дам» и одновременно с полным их бесправием и унижением. Аристократы (пусть даже в России была очень условная аристократия) не культурны, не антикультурны и даже не контркультурны (как наивно считали некоторые хиппи, называя Толстого своим идейным отцом), они АКУЛЬТУРНЫ» [8] . Аристократизм как бытие единственным началом мира воплощает противостояние моральности и социальности, утверждая первую как субъектное бытие человека в поступке (то есть в действии, мысли, чувстве и слове). Анархизм Толстого аристократичен, потому что он основан не на стремлении к свободе внутри социальности, а на принятии абсолютности собственного единственного места в мире, своей тождественности этому миру, отношения с которым не могут быть опосредованы никакой социальностью, никакой властью. Бытие человека в его единственности, в единственности его тела и души, не может быть опосредовано или гарантировано государством, внеположенными силами и отношениями. Наоборот – сам человек выступает началом и основанием мира (человек как моральное существо). Толстой отвергает либеральный индивидуализм, предполагающий множество, публичность и связанный с безличной государственной машиной. И в этом отвержении Толстой предельно аристократичен – ибо аристократизм ни в малейшей степени не является индивидуализмом, но противостоит ему. Индивидуализм есть сознание, позиция единицы во множестве, торговца, преследующего свои личные интересы в пространстве рыночного многообразия и множественности. Для того, кто единственен, не существует этого пространства: точно также невозможно говорить об индивидуализме бога. В отношении того, кто собой задает бытие мира и полностью ответственен за него (когда нет никого и ничего, на кого и что можно было бы переложить ответственность или разделить ее) – в отношении такого абсолютного субъекта невозможно применить слово и идею индивидуализма. Толстой ничтожит, отвергает социальность во всех тех формах, которые даны в многообразных институтах – и государство, и суд, и все подобное.