Гуманитарные ведомости, выпуск 3 (27) 2018.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (27), том 1, октябрь 2018 г. 36 И отворились врата райские, и обнял Иоанн кающегося грешника и впустил его в царство небесное» [Комм. 8]. Как заметил Г. П. Федотов, минимум заповеди любви выражается в долге милостыни, благотворительной любви к нищей братии. «Милостыня проходит красной чертой сквозь все формулировки морального закона. Без милостыни нельзя представить себе русского пути спасения» [Комм. 9]. Впрочем, не всякая милостыня пользует душу; неправедное богатство не спасает: У тебя, ведь, именье неправедное, отвергает Смерть предложение Аники-воина раздать свое богатство. Или иначе: Твоя казна не трудовая, Твоя казна пороховая, т.е. нажитая войной. Военное, насильственное стяжание так же претит народу, как и обманное, торговое. Вот почему заповедь милостыни часто сопровождается оговоркой: ...Милостыню воздай, Неукрадимую, от праведного труда, От потного лица, от желанного сердца. Именно такую ситуацию Толстой изображает в рассказе «Два брата и золото», когда братья, найдя кучу золота, поступили по-разному: один отвратился от денег, уйдя в труды и покаяния; другой же использовал найденное богатство для целей благотворительности и милостыни, истратив все золото на нужды бедных. Однако, Господь презрел его благотворительность, его «неправедную милостыню», полученную не трудовым, а даровым путем, поставив ему в пример брата, который не «золотом, а «трудом служил Богу». Ритуально-церковный элемент. Как отмечает Г. П. Федотов, ритуальный закон Церкви глубоко укоренен в религиозном сознании народа. Но эту церковность было бы неправильно сводить только к ритуализму. «Мистическая эстетика культа не исчерпывает его церковной глубины. Самая острота его моральной совести не позволила бы ему утонуть ни в эстетическом магизме, ни в натурализме родовой религии. Покаяние для него не только обряд, связанный с сакраментальными последствиями, но и глубокое нравственное переживание» [Комм. 10]. Именно это во многом и притягивало Толстого к народному православию. В трактате «В чем моя вера» он писал: «Во всем Евангелии трогало и умиляло меня