Гуманитарные ведомости, выпуск 3 (27) 2018.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (27), том 1, октябрь 2018 г. 30 сметь право противиться злу, необходимо найти «критериум того, что есть зло». А поскольку такого четкого и однозначного критерия нет, то лучше не противиться. Логическая парадоксальность подобной аргументации очевидна: если невозможно четко и однозначно определить, что есть «зло», то и требование непротивления этому феномену теряет смысл. Можно, конечно, было бы идти «от противного»: зло есть то, что не есть добро. Однако, однозначного определения добра философия, как известно, тоже не выработала. И это закономерно, поскольку добро и зло – всего лишь оценочные категории нравственного сознания и субъективны, как любые оценочные феномены. А непонимание диалектики добра и зла может завести в тупик любого мыслителя. Не случайно В. С. Соловьев в трактате «Оправдание добра» рассуждает о связи «абсолютного добра» с нравственным смыслом жизни, выявляет его признаки (чистота, полнота и действенность), но так и не дает четкого, логически непротиворечивого определения главного предмета своего философствования. Итак, этика ненасилия Л. Н. Толстого логически противоречива. Впрочем, как отмечает известный советский и российский ученый А. А. Гусейнов, само словосочетание «этика ненасилия» можно воспринимать как тавтологию, поскольку, во-первых, нет «этики насилия» и, во-вторых, ненасилие, трактуемое как содержательную определенность добра, вполне можно считать синонимом этики [2, с. 72]. Однако внутренние противоречия и парадоксы вовсе не умаляют значения толстовской «этики ненасилия», которая, пережив своего создателя, в ХХ веке стала экзистенциальная доминантой не только творчества целого ряда выдающихся религиозных мыслителей. Достаточно вспомнить идею «благоговения перед жизнью» А. Швейцера, осуждающего человечество за то, что оно с «плебейской жаждой правды» совершает насилие над природой, стремясь вырвать у неё тайны мироздания [3, с. 45]. Или концепцию «безрелигиозного христианства» протестантского теолога Дитриха Бонхеффера, в которой он Бога лишает традиционных «силовых» атрибутов, не допуская даже возможности «божественного насилия» над миром и человеком. «Христос помогает не благодаря Своему всесилию, но благодаря Своей слабости». «Бог – бессилен и слаб в мире», он даже позволил «вытеснить себя из мира на крест». Но именно такой «страждущий Бог», своим бессилием завоевывающий «власть и пространство в мире», способен понять современного человека и помочь ему [4, с. 112]. Современная этика ненасилия культивирует принципы толерантности, соучастия, взаимопонимания как более эффективные, неразрушительные для человека и культуры формы разрешения конфликтных ситуаций. Беспристрастный анализ истоков насильственных действий человека привел некоторых мыслителей к выводу о необходимости различать понятия «агрессия» и «насилие». Так Конрад Лоренц, как бы «реабилитируя» агрессивное начало в человеке, не случайно назвал свою книгу «Агрессия, или так называемое зло», подчеркивая принципиальное несовпадение этих понятий. Эрих Фромм, также частично оправдывая человеческую агрессивность, в «Анатомии человеческой деструктивности»