Гуманитарные ведомости, выпуск 3 (27) 2018.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (27), том 1, октябрь 2018 г. 105 что у Квитко учение Толстого представлено не просто односторонне, но почти исключительно оценивается с помощью утвержденных на тот момент в Советской России идеологических клише. Критика этических идей Толстого в среде российской эмиграции Оценка учения о непротивлении злу насилием Толстого среди эмигрантов из России была существенно разнообразнее, так как отсутствовали идеологический гнет, цензура и репрессии к инакомыслящим, которые воцарились в СССР. Но при этом большинство известных представителей белой эмиграции заняли резко критическую позицию к нравственному учению Толстого, история которой среди консерваторов и религиозных мыслителей насчитывала к 1917 году уже несколько десятилетий. Одним из первых на зарождавшееся учение о непротивлении злу насилием, в духе которого делал замечания Левин из романа «Анна Каренина», с резкой критикой обрушился еще в 1877 году Ф.М. Достоевский [6]. Чуть позже критические оценки этических идей Толстого, доходивших до личных нападок, зазвучали в работах таких мыслителей, как В. С. Соловьев [22], Н. Ф. Федоров [25], В. В. Розанов [20] и ряда других. С 1917 по 1928 годы критика существенным образом не изменилась, однако несколько сместился ее содержательный фокус. Такие философы, как Н. А. Бердяев [4], И. А. Ильин [8], С. Л. Франк, Д. С. Мережковский [17] объявили Толстого с его нравственным учением предшественником большевиков, возложив на умершего мыслителя с большей или меньшей резкостью выражений ответственность за революцию и приход большевиков к власти. Большое место в этой критике отводилось учению о непротивлении злу насилием. Одним из крупнейших критиков учения Толстого на протяжении многих лет был Бердяев. Хотя его оценка философских сочинений Толстого менялась в течение жизни, но в целом в ней преобладала резкая критика, достигнувшая своего апогея как раз в рассматриваемый период. Так, в статье 1918 года «Духи русской революции» Бердяев обрушивается на Толстого и его учение с рядом обвинений, изложенных в характерном для него стиле [4]. Бердяев обычно не ставил себе задачу демонстрировать какую-либо последовательность, четкость или связанность своих заключений. Его работы – это прорыв, если не поток возбужденного сознания, без остановки чеканящее короткие, резкие и обычно безапелляционные утверждения, неподкрепленные или мало подкрепленные чем-то иным, чем своей вызывающей формой. В статье «Духи русской революции» Толстой представляется крайним индивидуалистом, выступающем против культуры, творчества, истории, Христа, государства, России. Другими словами, утверждается полный нигилизм Толстого. При этом Бердяев пишет, что «толстовцев в узком смысле слова, разделяющих доктрину Толстого, мало, и они представляют незначительное явление. Но толстовство в широком, не доктринальном смысле слова очень характерно для русского человека, оно определяет русские моральные оценки» [4, с. 695]. Правда чуть ниже Бердяев уже добавляет: «Почти вся русская