Гуманитарные ведомости, выпуск 2 (26) 2018.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (26), июнь 2018 г. 7 борьбы за признание изначально неясен. Добиваться смерти другого, стремиться к его уничтожению есть крайняя форма противостояния и неприятия Другого. «Опыт другого в мире» для Сартра связан с присутствием (совместным бытием) другого, который вторгается в пространство жизни и организует ее отличным (неподвластным) от моего образом: и такой опыт переконструирования мира, «моего мира» под действием другого, в результате его присутствия, инициируется для Сартра под действием взгляда. Именно он раскрывает Другого как субъекта «передо мной» и «меня» как объект перед Другим. Такая объективация и связана с угрозой, угрозой отчуждения. Взгляд Другого носит отчуждающий характер: взгляд Другого связан со страхом и беспокойством нарушения устройства мира и утраты возможностей, свободы субъекта. Не только Ж.-П. Сартр отталкивается от Хайдеггера в рассмотрении проблемы Другого. Э. Левинас также в попытке выстроить онтологию человеческого существования начинает с критики хайдеггеровской идеи существования с другим. Некая изначальная общность как совместное бытие если и возможна то только не в онтологическом измерении, поскольку в этом онтологическом измерении человек есть монада, «без окон и дверей», как пишет Левинас. В своем акте существования человек тотально автономен от других, поскольку существование есть только его и больше ничье. Человек сочетается с бытием в акте существования, своего существования, что и определяется Левинасом как гипостазис. Левинас отрицает существование ничто. И такое бытие ставит снова проблему безопасности, меняя ее диспозицию. Такое бытие не укрывает человека, но в своей тотальности создает всепроникающую угрозу его существованию, которому нет альтернативы даже в смерти. Появление сознания, гипостазис прерывает такое чистое и «опасное» в своей абсурдности бытие. Сознание присваивает себе бытие, ограничивая его. Существующий утверждает свое собственное бытие и одновременно свое одиночество, как следствие установленной власти над бытием. Одиночество гипостазиса не означает абсолютного монизма субъекта. Он тотально одинок только в бытийственном плане, жизнь сталкивает его и, прежде всего, в его телесности со всем другим: сталкивает через познание и использование, труд. В труде человек также раскрывается для страдания, прежде всего, через свою материальность. Она также отсылает к субъекту- монаде и его автономному существованию в мире, но также страдание и мука являются предвестниками того, что Левинас называет тайной, тайной смерти. Левинас отмечает отличие своего понимания переживания смерти от понимания смерти у Хайдеггера, для которого смерть есть акт свободы, ясности ума и мужественности. Для Левинаса смерть, скорее, замешательство перед тем, чего субъект не знает и потому боится. Смерть – принципиально отличное от всего того, что имеется в опыте. И опыта смерти быть не может по известным причинам. Поэтому знание в этом случае невозможно, как и некоторая другая активность, присущая субъекту. На этом моменте заканчивается властвование субъекта над собой, временем и бытием. В