Гуманитарные ведомости, выпуск 2 (26) 2018.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (26), июнь 2018 г. 16 перед самим собою. Все это заслужено и даже я достоин гораздо худшего… И все-таки столько мути в душе, столько бессмысленного животного страдания, такое отсутствие радости, ласки, молитвы, такая богооставленность и безблагодатность, что, в конце концов, встает вопрос: не грозит ли это чудовищной катастрофой и полным жизненным крушением все заветных дум и идеалов» [1, с. 389-390]. «Совсем не помогают слова о послушании. Пусть будет послушанием то, что пальто износилось, что из-за каждой кружки кипятку приходится унижаться… Не принимать всего этого и из-за этого возмущаться – недостойно философа. Но ведь я говорю о другом. Может ли быть послушанием – напиваться каждый день до потери сознания, да еще в течение многих лет? Может ли быть послушанием для женщины – поступление в публичный дом… Такое рассеяние ума и такая проституция духа есть издевательство над философией, ниспровержение и уничтожение всякого послушания. Приобретается совершенно ненужный опыт душевного блуждания, опыт, от которого я убегал целую жизнь. Зачем нам нужен опыт помрачения сознания, бывающий и наркомана?.. Не есть ли это, – вопрошает Лосев, приближаясь к последней черте богоотрицания, – ликующая победа злых сил над нами, а вовсе не какой-то особый «промысел Божий»? [1, с. 392]. Остается сделать последний шаг, чтобы от констатации триумфа сил зла перейти не к рациональному же отрицанию бытия Бога, а к вере во всеблагого Творца. Для этого рационально- эстетическая напряженность теодицеи должна разрешиться в молчании ума. «По-видимому, действительно, ни о чем не следует рассуждать, т.е. реагировать на все разумом, ибо понять и принять ничего невозможно. Волей-неволей, ради спасения веры, приходится отказаться от ума» [1, с. 395]. Позднее, это умонастроение Лосев выразил в парадоксальной мысли, отрицающей эстетику разума и утверждающей этику веры: «Так вот я, изложивши абсолютную эстетику, подвожу итог, что там вечная красота, сияние, порядок, – все это у меня точно изложено. Но если лопнет звезда, если эта эстетика лопнет – я не удивлюсь, но скажу: свершилась тайна Божия; так должно быть» [2, с. 504]. Очевидно, что экзистенциальное переживание автономии зла окончательно выковало и укрепило веру Лосева по принципу парадоксальной антитеодицеи: поскольку мир лежит во зле, то Бог существует. Именно такую мысль и сформулировал Лосев, спустя 40 лет: «Вера начинается с того момента, когда ты знаешь, что Бог добр, Бог есть абсолютная любовь, и мир лежит во зле» [2, с. 504-505]. Особенно характерно лосевское понимание масштабов зла как условия веры в благого Творца. В повести «Жизнь» он дает чеканную формулировку принципа зла: «Кто видел мало зла, тот ужасается и убивается. Но кто знает, что весь мир лежит во зле, тот спокоен, ибо самая эта суета мира как лежащего во зле уже сама по себе предполагает, что мир не есть зло, что это его временное состояние, что существует истина и правда, превысшая жизни, и что каждому велено природой отдать свою дань и злу и добру» [1, с. 49].