Гуманитарные Ведомости Выпуск 4 (20) 2016.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого № 4 (20), декабрь 2016 г. 69 должно служить средству общения и единения людей. Здесь и заключен критерий отличия настоящего искусства от поддельного, это – заразительность искусства . Толстой формулирует афористически эту мысль: «Чем сильнее заражение, тем лучше искусство, как искусство, не говоря о его содержании, то есть независимо от достоинства тех чувств, которые оно передает» [4, с. 240]. Но в таком случае, нужно либо искусством считать все, что служит объединению людей, что в той или иной мере «заражает» людей (религия, наука, язык, политики, экономика и т.д.), либо перестать считать только искусство средством общения и объединения. И чувства здесь совсем не являются аргументом; чувства присутствуют в любой человеческой деятельности, не только в искусстве. Если дело в чувствах, тогда нет место только лишь искусству; а если речь идет об особых эстетических чувствах, то мы должны будем, чтобы быть последовательными, возвратить все эстетические концепции и теории чистой красоты, которые Толстой изгнал из свой эстетики и искусства. Но Толстой последователен, и его эстетическая (вернее антиэстетическая) программа приходит к своим логическим следствиям, которые уже лежат собственно за пределами искусства. Приведем рассуждения Толстого, в котором эстетическое переходит в утилитарное и утопическое . «Искусство вместе с речью, есть одно из орудий общения, а поэтому и прогресса, то есть движения вперед человечества к совершенству. Речь делает возможным для людей последних поколений знать все то, что узнавали опытом и размышлением предшествующие поколения и лучшие передовые люди современности; искусство делает возможным для людей последних живущих поколений испытывать все те чувства, которые до них испытывал люди и в настоящее время испытывают лучшие передовые люди. И как происходит эволюция знаний, то есть более истинные нужные знания вытесняют и заменяют знания ошибочные и ненужные, так точно происходит эволюция чувств посредством искусства, вытесняя чувства низшие, менее добрые и менее нужные для блага людей более добрыми, более нужными для этого блага. В этом назначение искусства» [4, с. 242]. Таким образом, искусство становится средством достижения какого-то абстрактного блага, основанным, к тому же, на мифологических постулатах «эволюции знаний» и «эволюции чувств». В этих рассуждениях утопизм конкурирует с утопизмом. «Эволюция чувств» – главное место утопичности взглядов Толстого, радикально отличающих его от христианского понимания искусства, где цель – одухотворение, то есть преображение. Именно духовная сущность красоты способна нравственно преобразить человека с точки зрения христианства; однако чистая Божественная красота становится предметом неприятия Толстого. Возвращаясь к размышлениям Толстого о несоизмеримости понятий истины, добра и красоты, можно сказать, что эта антисинтетическая позиция становится более понятной на фоне идей об утилитарном назначении искусства. Толстой доходит до формулировки афористических сентенций относительно