Гуманитарные Ведомости Выпуск 2 (18) 2016

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (18), июнь 2016 г. 71 прошлом с характерными образами героев и подвигов, лозунгами типа «никто не забыт», строится так, как прошедшее, с точки зрения «верхов», должно выглядеть, – подчас без внимания к тому, было ли это «незабываемое» на самом деле в реальном прошлом настоящих людей именно таким, каким его рекомендуется запомнить. Официальная политика памяти работает с каждым из поколений общества, с каждым из возрастов – взрослых и детских. Среди механизмов «погружения» детского сознания в назначенную ему память значительную роль играет элементарный школьный учебник, демонстрируя, скажем, ребенку нового советского мира героическое прошлое как проект чаемого будущего. Исполняя образовательную функцию с помощью учебного руководства, вечно живое ушедшее переходит в будущее, как бы «закономерно» предопределяя его ход. Начиная с первого класса, школьная книга показывает, объясняет, убеждает, принуждает принять сконструированные представления о стране/Родине, об основных «отметинах» в ее биографии. Номинируются «свои» и «враги», «родные» и «чуждые» места и события [5; 55, c. 113-128]. В средней школе иерархические перечни развиваются и детализируются. Одно из важнейших мест в них продолжает занимать тема войны 1941-1945 гг. Важные даты в пространстве детства Том Энгельхардт в своей книге «Конец культуры победы: Америка в эпоху холодной войны и разочарование поколения» под удачным термином «культура победы» понимает самосознание общества, претерпевшего военное поражение и живущего надеждой реванша, идеями «триумфализма», победы в будущем [60, c. 3-4]. Однако термин «культура победы» можно применить, как мне кажется, и к другим ситуациям, не только к утраченным вероятностям. Достижения также становятся центром политики коллективной исторической памяти, формируют своего рода «культуру пережитой и вечно длящейся победы». И присутствие в учебнике, и сам характер материалов о Войне 1941-1945, назначающих для советской начальной школы такую «важную для всей страны дату» как 9 Мая, показывают скрытую, нерепрезентируемую впрямую степень актуальности военной темы для советской и постсоветской государственной политики в образовании. К детям, учителям и родителям обращаются официальные представители властного взрослого мира – с утверждаемым в ЦК правящей партии отношением к памяти о Войне, воспроизводимым из года в год, из десятилетия в десятилетие. До начала 1990-х гг. Девятое Мая существовало в букварях и книгах для чтения в одном ряду с Октябрьской революцией 1917 г., гражданской войной 1918-21 гг., «ленинскими датами» (в т.ч. апрельским приемом в октябрята), полетом Гагарина. В постсоветское время День Победы выступает уже главным, а нередко и единственным историческим событием, упомянутым в первой «официальной» школьной книге, – «нашим главным праздником». Он принимает на себя не только исполнение собственных функций, но и функций Дня Независимости России, объявленного 12 июня, однако не ставшего главным праздником страны. И в советское, и в