Время науки - The Times of Science

Время науки The Times of science 60 №2 Бурцова, первый российский букварь 1634 года, или букварь Федора Поликарпова 1701 года – толстенная книга с массой всяких текстов, причем на трех языках: на церковнославянском, греческом и латыни, и все это называется букварь. Но с тех времен различия стираются… Очень интересно, что со словом азбука возникают игры в культуре, когда делаются вещи, которые азбуками, в школьном понимании слова, не являются. Например, знаменитая азбука Александра Бенуа 1904 года – это художническая игра с алфавитом, точно так же, например, как у Генриха Сапгира есть стихотворение «Азбука», где просто игра с буквами, такие слова с рифмами и т.д. Слушательница: Как у Маршака или Михалкова? ВБ: Да, у Маршака есть «Азбука зверей»: «взгляни на маленьких совят, когда не спят, они едят, когда едят, они не спят». С Букварем меньше таких игр, их практически нет. Но есть «Букварь красноармейца», есть «Букварь коммунизма» – в свое время был написан Бухариным. Букварь – это некое пособие, более серьезное, чем азбука. В художнической среде эти игры с азбукой возникают, не только у Бенуа. Например, у Елизаветы Бем есть «Азбука Пророка Наума», очень эстетично сделано: каждая буковка вырисована совершенно замечательно, ребенок нарисован очень красивый, просто умилиться можно, текст стихотворный, – но все это не является азбукой в учебном понимании. Хотя это книжка с буквами и картинками, и по ней можно дошкольника учить, так же, как и по любым другим книжкам, но азбукой это не является. Еще вопросы? Нет? Тогда двигаемся дальше. Если мы зададим вопрос, а что, собственно, показывает учебник начальной школы, то увидим, что, с одной стороны, он показывает реальный мир, то есть то, что существует здесь и сейчас; а с другой стороны, он показывает идельно-желательный, возможный мир – идеальную семью или те отношения, которые в ней предполагаются и следующие поколения должны их принять как руководящие. Учебник показывает прошлое как прошлое, но он показывает его и как прошлое в настоящем. То есть, лучше то настоящее, которое связано с прошлым. Учебник в настоящем показывает и будущее; то, что мы видим в учебнике, далеко не всегда является реальностью. Он проектирует, утверждает желаемое будущее как уже существующее настоящее. В этом настоящем будущее подчас взято из идеализированного прошлого. Восстановленное идеальное прошлое транспортируется в учебнике как реальное настоящее, и чаемое будущее становится реальным настоящим тоже. И ребенка, который работает с этим учебником, призывают верить, что картинка в учебнике это и есть реальная жизнь. Ребенок уже входит взором в эту картинку, в эту жизнь, которая заявлена как действительность. Надевая одежды чаемого конструкторами учебника будущего, начинает переносить чаемые отношения в будущее, в свое взрослое состояние. Таков механизм воздействия учебника: он пытается сконструировать то, в чем дальше