Время науки - The Times of Science

Время науки The Times of science 20 №2 неодушевленные имена существительные. Был длинный маршрут, и они обсуждали эту тему. Всё разобрали досконально: что относится к что и кто , привели примеры, рассмотрели все очень детально. И, наконец, мама задает контрольный вопрос, на который ребенок должен точно ответить, и все, можно закрыть тему, полюбоваться в окно, подумать о птичках. Она спрашивает: «А учитель?» И ребенок, не задумываясь ни на мгновение, отвечает – «что». Вот здесь, в этой схеме, авторитарный учебник это самое « что » пытается сформировать: не учитель, а «надсмотрщик», который точно знает, как надо, и который не допускает твоих ошибок… Третья группа характеристик – это суггестия, то есть убеждение, вовлечение, заражение. Учебник не только формирует эксперта в чем-то, учебник не только формирует интерес (или не формирует, и тогда его выбрасывают тут же, как только заканчивается учебный год), он еще убеждает. Учебник должен быть убедительным в той картине, которую он представляет ученику, ученик должен в нее поверить, признать и принять ее как возможную версию существования мира. Ученик может поверить в нее полностью, может поверить частично, или не поверить совсем. Ответом на вопросы веры в авторитарном учебнике может быть разговор из пьесы Евгения Шварца «Убить дракона». Совершив неблаговидный, подлый поступок, герой восклицает: «Но позвольте! Если глубоко рассмотреть, то я лично ни в чем не виноват. Меня так учили». А другой отвечает ему: «Всех учили. Но зачем ты оказался первым учеником, скотина такая?» Убеждение неизбежно… Я сгущаю краски – убеждение может быть и в хорошем тоже… Убеждение – ученик должен увериться в истинности той модели, которая ему предлагается. Заражение – он должен признать ее как свое через эмоциональный мир. Учебник работает с эмоциями и очень «круто», очень серьезно работает. Это происходит на многих уровнях – не только сознательных, но и подсознательных, начиная с визуального ряда и заканчивая эпитетами в текстах. Именно эпитеты зачастую рассказывают ребенку об эмоциях, обозначают те или иные состояния, «прилагаются» к тем или иным людям, к тем или иным поведенческим актам. Перечисленные (или, напротив, не перечисленные) эмоции работают на выстраивание эмоционального мира ребенка, помогая ему в этом или не помогая. Не обязательно, что учебник выстроит весь эмоциональный мир ребенка, конечно, нет – существует огромное количество факторов влияния помимо дидактической литературы. Но учебник вносит очень серьезные коррективы в это дело. Допустим, советские учебники для начальной школы 1930-х годов и послевоенных лет: в них концепт жалости был очерчен совершенно определенным образом – жалость проявлять нельзя, это неподходящая для советского человека эмоция, если ты кого-то жалеешь – это плохо. Ты не должен жалеть . Если это хороший человек, ты обязан ему помочь, если плохой, то жалеть его не нужно. Идеальные люди, идеальные образы учебников того времени – это танкист, красноармеец и летчик. Они