Время науки - The Times of Science

Володченко Е.А. E.A. Volodchenko 44 №4 Такое освещение приводит к трансформации образа сада. В ходе советской истории, по представлению Германа, мечта об Эдемском саде окажется искажена так, что несостоявшийся рай на земле обернется скорой смертью героев. Мечта осуществляется до жестокой несправедливости реально: массовые чистки 1930-х гг. и надвигающаяся Вторая мировая война. При этом картина изобилует комическими и по-бытовому курьезными сценами, что только усиливает некоторую фантасмагоричность, которую привнесли в сюжет интертекстуальные переклички с пушкинским «Пиром…». А эксплицитно в сценах неудавшегося самоубийства и убийства (Соловьевым) Ханина темы смерти или ссылки сопровождают героев на протяжении всего фильма, чаще в шутливых репликах. К примеру, фразы «Возьми меня с собой, я же здесь помру» (Наташа – Ханину), «Ну убей меня теперь!» (Окошкин – Патрикеевне), «Я ж тебя в Соловки упеку» (Окошкин – Патрикеевне), «Что такое зона? Я «Балтийская» знаю, а вот «зону» не знаю» (слова Александра, мальчика). Следовательно, можно заметить, как персонажи «Лапшина» подспудно чувствуют близкий конец. Ключевая особенность хронотопа «Лапшина» – антагонизм между современностью и прошлым, причем разных периодов: между 1937 годом и временем Первой мировой и Гражданской войн; между 1980-ми и 1930-ми годами. После эпилептического припадка в откровенном монологе Лапшин признается в ностальгии по времени его юности: «Ведь и правда смерти в лицо смотрели. Все-то в радость было…». У эпизодических персонажей тоже можно найти знаковые и типичные фразы: «Крем совсем разучились делать» (мать – сыну в холле театра). Даже название остановки – Извозчичья, особо подчеркнутое рассказчиком в фильме, несет память доиндустриального и еще не полностью стертого из памяти прошлого. Историк Н. Лебина, рассматривая период 1920-1930 гг., в качестве характерного аспекта мироощущения выделяет «потерянность», «утрату прежних ориентиров»: для поколения «межвоенного двадцатилетия … Первая мировая война продемонстрировала всю жесткость надвигающейся индустриальной цивилизации» [7, с. 7]. Можно ли проследить это