Время науки - The Times of Science

Время науки The Times of science 18 №4 Выходит парадокс: настоящий мир, в котором приходится «существовать» чеаэкам , до того чаден и нелогичен, что более всего походит на бред или самый сон; а человеку , отваживающемуся «не жить, но сознавать», остаётся только настоящее царствие Морфея, где обыкновенная смертная логика попросту не работает, а потому и мир этот отвергается как реальность. Для иллюстрации этого парадокса нужно оценить происходящее с Шушашиным после его утреннего упражнения: герою встречаются обрывчатые люди-шубы-разговоры, невозможные для полноценного постижения, словно Шушашин, подобно смешному человеку Достоевского в анимации А. Петрова, ссыпается вместе с песком в стремлении их увидеть и им внять (интересно, как сам Кржижановский эту особенность визуализирует: «Шушашин хотел нагнать конец фразы, но ноги его как-то странно цеплялись за землю…» [6]).Главный герой обнаруживает, что в мире происходит совершенная бессмыслица: людей «выселяют» из голов, кто-то расклеивает в огромном количестве объявления «” любую вещь недорого крашу в черный цвет ” – ” в черный цвет”… » 6 [6]; всюду бесцельное шатание по городу, «внуливающиеся» люди, какой-то ИЯ, к которому «ни разу»… Что это такое? Самая что ни на есть бытность – но совершенно безумная, расщеленная, ускользающая и абсурдная, в которой «столовая закрыта на обед» [6] – удивительно иронично. То ли дело физиологические сны. «В силу отсутствия иных измерений, – пишет В.В. Петров,– выталкивание из быта становится изгнанием из бытия вообще, и в повествование входит тема небытия» [10, с. 342] . Бытовые обрывки, глухие разговоры, домыслы, от которых Шушашин уходил, всплыли здесь мертвечиной при содействии бесприметного лица: « И Я. Без точек. Да-да, и я». Здесь всё доведено до конца, всё разрешено, здесь пробудившийся ужасом разум встречается с собою, здесь находится место человеку (а не говорящим шеям да шубам), 6 В очерке Кржижановского «Московские вывески» есть замечание: «<…>особый стиль нелегальной вывески, одновременно и зазывающей, и прячущей свой товар. Еще в двадцать первом году, идя вдоль длинного изгиба Долгого переулка, можно было видеть записочки, предлагающие "окрашивать вещи в черный цвет". Имен под записками не было. Адреса часто путаны и смутны». Абсурдная реалия, перетёкшая из Советской России, утверждает в действительной и давней проблеме разобщённости и абсурдности нашего мира.