Время науки - The Times of Science

Время науки The Times of science 2019 23 параллелизм образов Татьяны и Светланы. Так и в X строфе 5 главы романа автор пишет: « Но стало страшно вдруг Татьяне… / И я – при мысли о Светлане / Мне стало страшно – так и быть…» [7, с. 199] . Теперь обратимся к «Жениху» и вспомним, что баллада тоже повествует о беспокойном сне будущей невесты, значит, связь со «Светланой» прочерчивается и здесь. Однако есть основания предполагать прямое заимствование Пушкиным ритмического рисунка бюргеровской «Леноры» в обход текста Жуковского, так как Пушкин использует четырёхстопный ямб с усечением стопы во 2, 4, 7 и 8 стихе, схема рифмовки ababccdd. Ср.: « Lenore fuhr ums Morgenrot/ Empor aus schweren Träumen: / “Bist untreu, Wilhelm, oder tot? / Wie lange willst du säumen?” – / Er war mit König Friedrichs Macht/ Gezogen in die Prager Schlacht/ Und hatte nicht geschrieben, / Ob er gesund geblieben» [8] («Леноре снился страшный сон, / Проснулася в испуге. / «Где милый? Что с ним? Жив ли он? / И верен ли подруге?» / Пошел в чужую он страну / За Фридериком на войну; / Никто об нем не слышит; / А сам он к ней не пишет») [4, с. 180]. Если в «Леноре» ярко выражено романтическое начало – оно воплощается, например, в образах мертвеца, кладбища, ворона, коней, дышащих пламенем, – то в «Светлане» Жуковский развенчивает страшную картину, превращая сон в инструмент назидания, а у Пушкина сюжет и вовсе деформируется, перенимая лишь мотивы произведений, отсылки к которым были нами обнаружены, и разрушая в той или иной степени классическую для романтизма образную структуру. И всё же сюжет обоих сновидений (Натальи и Татьяны) укладывается в схему: «девушка – лес – хижина – жених – пир – убийство». Девушки – Наталья и Татьяна; хижина – «изба» и «шалаш убогой»; жених – «старший брат» и Онегин; пир – 12 молодцев с девицей и сборище чудищ с Евгением во главе; убийство – красавицы девицы и Ленского. Баллада перекликается со сном Татьяны и в выборе орудия убийства: «А старший брат свой нож берёт, / Присвистывая точит, / <…> Злодей девицу губит, / Ей праву руку рубит» [6] («Жених») и «…вдруг Евгений / Хватает длинный нож и вмиг / Повержен Ленский…» [7; с. 210] («Евгений Онегин»), – и в описании звуков, сопровождающих пир: «Вдруг слышу крик и конский топ» («Жених») [6] и «Людская молвь и конский топ!» («Евгений Онегин») [7, с. 206]; «Крик, хохот, песни, шум и звон» [6] («Жених») и «За дверью крик и звон стакана» («Евгений Онегин») [7, с. 205]. Однако в остальных отношениях сюжетная схема реализуется по-разному. Хронотоп в целом схож, но в «Евгении Онегине» сильнее эмотивный и фольклорный элемент, что отразилось в сюжете. Например, гораздо шире фрагмент, где героиня блуждает по лесу: он дополняется мотивом невозможности побега и новым персонажем – «косматым лакеем» медведем. Обратим внимание на то, что бесполезность порывов, подвластность невидимой силе чётко прослеживается в поведении Татьяны: «Не может убежать никак» [7, с. 202] (XIII), «Она бесчувственно-покорна, / Не шевельнётся, не дохнёт» [7, с. 203] (XIV ), «И страшно ей; и торопливо / Татьяна силится бежать: / Нельзя никак; нетерпеливо / Метаясь, хочет закричать: / Не может…» [7, с. 208] (XIX). И это в сочетании с чудовищами на пиру у Онегина указывает на иррациональную основу сюжета, делая более явственным нахождение Татьяны именно во сне. К тому же, переступив «гибельный мосток» с помощью проводника медведя, Татьяна как бы оказалась в потустороннем мире, где она не властна даже сама над собой.